Иван Новиков - Руины стреляют в упор

Говорили долго. У Рудзянки аж темнело в глазах. Потом ему выдали карточки для питания на фабрике-кухне и в столовой на площади Свободы. Зондерфюрер дважды пересчитал карточки — чтобы не дать лишнюю.

— А это — свидетельство, что вы зачислены на службу в Центральное торговое товарищество «Восток», — сказал зондерфюрер, вытащив документ из бокового кармана кителя. — Находится товарищество возле Западного моста. Наведывайтесь туда. Хотя вообще быть там не обязательно. Через две недели снова явитесь сюда с докладом.

Майор брезгливо кивнул головой и повернулся широченной спиной к Рудзянке. Зондерфюрер коротко объяснил:

— Все. Идите...

Низко поклонившись толстому заду своего шефа, а затем и долговязому зондерфюреру, Рудзянко направился к двери. Он шел весь напрягшись, ожидая, что вот-вот шеф снова остановит его. Кружилась голова, больно ныла рана, хотелось скорей присесть. Теперь он на все согласен, лишь бы его не трогали, оставили в покое. Что ему люди, если самому так тошно...

Приковыляв на сквер, он сел на скамейку, отдышался. На свежем воздухе ему стало легче. Старался собраться с мыслями. Нужно начинать службу... Да, службу. Хозяева спросят, оправдал ли он свой хлеб.

Несколько дней он терся среди людей на рынке, прислушивался, принюхивался. Люди попадались всякие, и разговоры у них тоже были разные. Случалось сорвется у кого-либо неосторожное слово. Борис Рудзянко — тут как тут.

— Ого, немцы! — горланил он, чтобы слышали другие. — «Культурная нация»... Я сам так думал, пока собственными глазами не увидел. Это же самые настоящие живодеры, проклятые, в них человеческого ничего нет...

Люди удивленно смотрели на чересчур смелого оратора и боком, боком отходили прочь. Очень уж подозрительно говорил этот хромоногий скелет.

Не поймав ни одной жертвы, Рудзянко скверно ругался и шел дальше, забирался в толпу и снова прислушивался да приглядывался.

Только однажды клюнуло.

Рудзянко, как всегда, пришел на фабрику-кухню обедать. Еще от порога присмотрел в углу столик, за которым сидел лишь один человек. Потирая с мороза руки, направился туда. По привычке под мышкой держал свою палку, которая теперь уже и не нужна была, — нога давно зажила. Палку поставил рядом у стены, а сам опустился на стул, всматриваясь в соседа.

Бросив беглый взгляд на кисть его левой, простреленной руки, Рудзянко тихо вскрикнул:

— Га, неужели это ты?

— Как видишь, братец Обломов, я. Самый натуральный я...

— Ну и ну! — удивился Рудзянко, который в госпитале назвал себя Обломовым и на эту фамилию потом подделал себе документы.

Перед ним был один из тех, кто лежал с ним в госпитальной палате, Бобровский.

— А ты как оттуда выбрался? — спросил у него Рудзянко.

— Убежал, как и ты.

— Чем занимаешься? — обрадовавшись находке, почти шепотом спросил Рудзянко.

— Ничем, братец Обломов... Пока что ничего интересного не нашел. Все еще присматриваюсь, — так же тихо ответил Бобровский.

— А как у тебя с документами? — еще тише, почти упираясь лбом в лоб соседа, снова спросил Рудзянко.

— Ого, здесь братец, у меня ажур! — уже громко ответил Бобровский, а потом, спохватившись и перейдя на шепот, продолжал: — Может, и тебе нужно сделать? Ну, скажем, паспорт или военный билет? Могу...

— Где ты берешь бланки? — не ответив, поинтересовался Рудзянко.

— Бланки военных билетов нашел в подвале военкомата на площади Свободы. Много! А паспорта покупаю в одном месте. Недорого! Ну, так как же, сделать тебе?

Рудзянко растерялся. На это он не рассчитывал. Шеф тоже не давал инструкции, как быть в таком случае. Нужно как-то выкручиваться самому.

— Денег пока что нет...

— Нет, так будут. Ты же не калека, найдешь... Если деньги достанешь, то ищи меня здесь. Я часто тут бываю. Ну, пока, до встречи!

Помня о своей службе, Рудзянко поспешил на явку. Шеф у него теперь был новый — высокий брюнет с грубыми чертами лица. Ходил всегда в штатском желтом кожаном пальто и такой же шапке-ушанке. Этот, видать, был из прибалтийских немцев, говорил по-русски, хотя и с заметным акцентом. Ему и рассказал Рудзянко о своей встрече.

— Документы закажите, — приказал шеф. — Но этого мало. Нужно узнать, кто с Бобровским еще занимается подделкой. Он ведь сам признается, что не один действует. Кто-то продает ему бланки, оформляет документы, ставит печати и подписи... Все, все выведайте. А потом нужно вашего Бобровского арестовать. Вот вам записка — получите четыре литра водки. Это чтобы заплатить за документы...

Бобровский очень охотно согласился за четыре литра водки сделать паспорт и военный билет на имя Обломова. Но он ничего не сказал о своих сообщниках.

— Это, братец, дело, можно сказать, деликатное, и чем меньше людей знает о нем, тем лучше. Тебе нужны документы? Пожалуйста, сделаем первоклассные! Твоим друзьям? Тоже можно, если ты за них поручишься, под твою личную ответственность... Ведь здесь головой можно поплатиться...

Понимаю, понимаю...

— Но выручать честных советских людей нужно? Нужно! А кто это сделает, если не мы? — Немного помолчав, Бобровский спросил: — Есть у тебя еще знакомые, которые нуждаются в документах?

Рудзянко ответил не сразу:

— Надо подумать, — может быть, и найду.

— Только ты осторожней, братец Обломов... — еще раз предупредил Бобровский. — А твои документы будут через неделю. Встретимся здесь, получишь.

Через неделю действительно он ждал Рудзянку на фабрике-кухне. Когда уселись за стол, молча достал завернутые в газету паспорт и военный билет и подал. Простреленная рука его заметно дрожала.

— Спасибо, — выдавив на худом лице улыбку, сказал Рудзянко. — Сейчас пойдем ко мне, получишь водку.

— Во, хорошо! — обрадовался Бобровский. — Тогда можно будет и пообедать. Пошли!

Едва они сошли с крыльца, сзади подскочили трое в штатском и подхватили их под руки: двое — Бобровского, один — Рудзянку.

— Спокойно, вы арестованы! Идите так, будто ничего не случилось... Мы — старые знакомые. Веселей, веселей...

Немного в стороне стоял шеф Рудзянки. Он сделал вид, что не понял того, что здесь произошло, и ждет кого-то из фабрики-кухни. Но одним глазом искоса следил за каждым движением своих подчиненных.

Арестованных повели по глухому переулку к Советской улице. Вдруг Рудзянко, как было условлено с шефом, изо всех сил бросился наутек. Агент, шедший рядом с ним, с криком побежал вслед. За углом Рудзянко бросился на улицу Берсона, а конвоир его умышленно отстал.

Теперь уже Рудзянко шел на явку с уверенностью, что заслужил похвалу хозяина. Видно, Бобровский — птичка довольно важная, если может фабриковать документы. Верно, у него есть крепкая подпольная организация. Встретившись с шефом, Рудзянко несмело спросил: