Иван Новиков - Руины стреляют в упор

Утром Владислав вышел посмотреть, где же это так рвануло ночью. Оказалось, бомбы попали на территорию немецкой радиостанции.

— Это ты вызвал самолет? — спросил Садовский у Сергея при первой же встрече.

— А тебе что до этого?

— Почему же ты меня не предупредил? Ведь могло и меня зацепить.

— Мало ли что могло быть, но не было же... И вообще такие вопросы лучше не задавай. Хотя мы с тобой и друзья, но лишнего нам не нужно знать.

Опасность черной тучей надвигалась на группу разведчиков. Вишневский и Максимов чувствовали это.

Максимов некоторое время работал в городской управе. Он владел специальностью портного, и она пригодилась ему в тяжелую годину. Ему предложили стать директором пошивочного ателье, которое помещалось на углу Комсомольской и Революционной улиц.

— Соглашайся! — посоветовал Вишневский. — И не задумывайся. Нужно, чтобы немцы доверяли тебе. Это во-первых, а во-вторых, нам нужны хорошие документы, и ты будешь обеспечивать ими нашу группу.

Немцы назначили заместителем директора какого-то гладкого, здоровенного верзилу лет под тридцать. Заместитель очень уж выслуживался перед фашистами, и Максимов избегал его. Но тот почему-то настойчиво набивался в друзья, выпытывая, кто ходит к директору, чем он интересуется. Даже оформить нужные документы становилось трудно — всюду он совал свой нос.

Это можно было бы еще терпеть, но подпольщикам стало известно, что заместитель директора ателье — агент СД и что он приставлен специально для того, чтобы следить за Максимовым.

— Плохие дела, — сказал Сергей, узнав об этом. — Что-то пронюхали, гадюки. Нужно уничтожить твоего заместителя, а то сами попадем в СД.

— А как это сделать?

— Пригласить сюда и потихоньку пристукнуть.

Лицо Максимова передернулось. Никогда в жизни он не зарезал даже поросенка. Когда кололи свиней, уходил из дому. А тут самому надо участвовать в таком страшном деле...

— Чего морщишься? — сурово спросил Сергей. — Разве тебе лучше будет, если они начнут распинать на дыбе не только тебя самого, но и твоих детей? Они не пожалеют никого.

— Да я не жалею его. Только гадко это, отвратно очень.

— Можешь надеть белые перчатки... Им не отвратно полосовать наших людей. Ты не считай такую мразь за человека. Да он и сам себя не считает человеком, с потрохами продался врагу, ты ведь это знаешь.

— Я сам понимаю, что ничего другого не придумаешь.

— Завтра на работу не выходи. Я зайду к твоему заместителю и скажу, что ты заболел и зовешь его по делу. Приведу сюда, тут мы его и приберем. Без выстрела. Шум поднимать нельзя.

Так и сделали. Заместитель охотно пошел на квартиру к Максимову. Только в коридоре, когда дверь за ним с треском закрылась, он понял, зачем его позвали. Перед ним стояли Данила с топором в руках и Макар. А сзади Сергей держал пистолет наготове. Спасенья не было. И крик отсюда не услышат на улице. Шпион сразу же побледнел, повалился на пол и заскулил:

— Миленькие, родненькие, простите... Клянусь своей жизнью, всем святым клянусь, что не буду доносить на вас... Меня принудили, я не по своей воле... Простите, что хотите делайте, что хотите приказывайте, все сделаю, только не убивайте... Я еще пригожусь вам, очень пригожусь...

Данила начал было нерешительно опускать руку с топором, но Сергей грозно глянул на него:

— Ну, чего ждешь?

Раздался глухой стук обуха по черепу.

Сергей, Данила и Макар сами удивлялись потом, почему шпик не кричал, а только тихо скулил, взахлёб. Видимо, до последнего мгновения надеялся, что ему простят измену.

На другой день гестаповцы подняли тревогу: бесследно исчез их шпик. Будто в воду канул. Бросались во все концы города, но никто не видел его. Так и остался он под пластом навоза во дворе у Максимова.

На его место гестаповцы поставили нового агента. Тучи над головами разведчиков не рассеивались. Теперь уже Сергей не оставлял рации в хлеве. После каждой передачи ее несли в руины и прятали там незаметно где-нибудь в укромном месте.

Всю весну, лето и осень по субботам велись передачи. В последний раз почему-то решили не брать рацию из тайника, отложить передачу на неделю.

Ровно в восемь часов около дома Максимовых остановилась приземистая машина СД. Из нее выскочили офицер и трое солдат. Они торопливо побежали в дом.

— Максимов? — спросил офицер.

— Да, я Максимов, — спокойно ответил Данила.

— Документы!

Вера Васильевна полезла в шкаф, вытащила сумочку с документами и подала офицеру паспорта — свой и мужа.

— Где рация? — спросил офицер.

— Какая рация? — удивилась Вера Васильевна.

— Радиостанция, при помощи которой вы передавали шпионские сведения.

— Вот она, — показала Вера Васильевна пальцем на стену. — Но разве на ней передашь что?..

Офицер круто повернулся в ту сторону. Со стены на него смотрело жерло репродуктора.

— Не прикидывайся дурочкой! — закричал он на хозяйку. — Я спрашиваю, где рация.

— Это и есть радио. Другого у нас нет. Можете искать где хотите.

Солдаты повели Данилу Максимова в машину. Офицер допытывался у его жены:

— Ты бросишь прикидываться? Мы засекли, что передачи велись из вашего дома!

— Не понимаю, что и как вы засекли. Я не видела ни разу, чтобы у нас что-нибудь засекали...

— Дура! — выругался офицер. — Но ты еще заговоришь у меня... Обыскать!

Один солдат остался возле машины караулить Максимова, а двое других бросились переворачивать вверх дном все в доме. Полетели на пол одеяла, подушки. Тучей взвились перья. Шкаф был опустошен, чемоданы поломаны. Словно буря ворвалась в дом, закрутила, загремела, срывая все со своих обычных мест.

Поиски в квартире оказались безрезультатными. В сарае тоже ничего подозрительного фашисты не обнаружили. Все хорошо замаскировано: и потайной лаз, и несгораемый ящик. Вещественных доказательств того, что радиопередачи велись из дома Максимовых, не нашли. Но пеленгатор показывал именно на эту точку. Поэтому хозяина забрали, а хозяйку оставили, предупредив, чтобы она ни на один час никуда не отлучалась из дома, так как ее могут позвать в СД в любой момент.

Как только машина с арестованным Данилой Максимовым отъехала от дома, Вера Васильевна бросилась к окну и отодвинула в сторону вазон с китайской розой. Это был условный знак — в доме опасность, заходить нельзя. Как раз в этот момент проходил под окном Макар. Он увидел сигнал и, не замедляя шага, прошел мимо калитки. Теперь Вера Васильевна знала: весть о том, что дом Максимовых запеленгован, дойдет до подпольщиков.

Вскоре семью Максимовых выбросили из дома, а на Полесской, 13 поселили сотрудника СД. Веру Васильевну не арестовали. Ее периодически вызывали на допрос, били, истязали, и под угрозой смерти приказывали никому об этом не говорить. А Данилу Максимова вывезли в Тростенец и расстреляли.