Мэри Рено - Александр Македонский. Трилогия (ЛП)

Иллирия, думал Гефестион. Это у него как болезнь, не может избавиться. Я с ним попозже потолкую.

— А женщина та? — спросил он. — Она знает, что ее отдают придурку?

— А ты как думаешь? — Ноздри у Александра дрожали. — Наверно, отец ее тоже не в курсе.

Брови его сошлись в раздумье, он начал шагать взад-вперед. Гефестион знал эту прелюдию к скорому действию. Не обращая внимания на признаки опасности, он подстроился к Александру и зашагал с ним рядом.

— Слушай, Александр, это не может быть правдой, если только царь не сошел с ума. Ведь его самого выбрали царем единственно потому, что македонцы не хотели ребенка на троне. Неужто он думает, что полоумного захотят?

— Я знаю, что он затеял. — Казалось, от Александра пышет сухим жаром. — Аридей это временная затычка, пока у Эвридики мальчика не будет. Это Аттал постарался.

— Но… Но подумай! Этот мальчик еще не родился, потом ему еще вырасти надо, хотя бы до восемнадцати… А царь-то — солдат!..

— Она снова беременна. Ты не знал?

Если тронуть его волосы сейчас — искры полетят, подумал Гефестион.

— Но не может же он думать, что бессмертен! Тем более, на войну собирается. Неужто не соображает, что получится, если он погибнет хотя бы и через пять лет? Кто еще есть, кроме тебя?

— Ну да… Потому меня и надо убрать!

Александр бросил эту фразу как нечто само собой разумеющееся.

— Что?! Своего собственного сына!.. Неужто ты на самом деле в это веришь?

— Говорят, я не его сын. Так что придется быть настороже.

— Кто говорит? Ты о той пьяной свадебной речуге? По-моему, он только то имел в виду, что настоящий наследник должен быть македонской крови с обеих сторон.

— Ну нет! Теперь другое говорят.

— Слушай. Давай-ка уберемся отсюда, а? Поехали на охоту, а после поговорим.

Александр быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не слышит, и с отчаяньем шепнул:

— Помолчи, ладно? Помолчи!

Гефестион отошел к остальным. Александр метался, словно волк в клетке. Вдруг он остановился и обернулся к ним:

— Я знаю, что делать!

Этот решительный голос всегда вызывал у Гефестиона абсолютную уверенность, но сейчас ему показалось, что надвигается катастрофа.

— Посмотрим, чья возьмет… Кому пойдет на пользу это сватовство… — Все зашумели, чтобы рассказал поскорее. — Я пошлю людей в Карию и сообщу Пиксодору, какое добро ему подсунули.

Раздались рукоплескания. Тут все с ума посходили, подумал Гефестион; но в этот момент всё заглушил голос моряка Неарха:

— Нельзя этого делать, Александр! Ты погубишь нашу войну в Азии!..

— Дайте договорить!.. Я предложу взамен себя!

Все умолкли: надо было переварить услышанное

.

Первым отозвался Птолемей:

— Давай, Александр. Я с тобой, вот тебе моя рука.

Гефестион смотрел на него потрясенно. Он всегда знал, что можно рассчитывать на Птолемея, старшего брата, верного, надежного

.

Тот недавно снова привез свою Таис из Коринфа, где она жила пока он в изгнании был. Но теперь было ясно, что он готов на всё не меньше Александра. Он ведь, в конце концов, тоже сын Филиппа, старший сын, хоть и не признанный. Представительный, способный, честолюбивый, уже тридцатилетний — он полагал, что прекрасно мог бы управиться в Карии и сам… Поддержать любимого и законного брата — это дело святое; но отойти в сторону ради слюнявого идиота Аридея!..

— Ну, что скажете, ребята? Все стоим за Александра?

Раздались нестройные возгласы одобрения. Уверенность Александра всегда была заразительна; и теперь все наперебой кричали, что такая женитьба обеспечит ему подобающее место, заставит царя считаться с ним… Даже робкие — увидев, что он пересчитывает, кто с ним, — поторопились присоединиться: это не изгнание в Иллирии, делать им ничего не придется, и весь риск — так они думали — он берет на себя.

Но это же заговор! — подумал Гефестион. — Измена!.. От отчаяния, он отбросил все приличия и обхватил Александра за плечи с твердостью человека, заявляющего свои права. Александр тотчас отошел с ним в сторонку.

— Не спеши, утро вечера мудренее. Завтра решишь.

— Никогда не откладывай, знаешь?..

— Слушай. А что если твой отец с Пиксодором тухлую рыбу на тухлую меняют, а?.. Что если она уродина или потаскуха? Только Аридею и годится?.. Ты же посмешищем станешь!

Александр глянул на него сверкающими глазами. Видно было, как трудно ему не взорваться.

— Что это меняет? Для нас-то с тобой никакой разницы, сам знаешь.

— Конечно знаю! — сердито ответил Гефестион. — Ты же не Аридею рассказываешь, какого дурака собираешься…

Нет, нельзя. Хоть один из нас должен сохранить ясную голову. Неожиданно, без каких-нибудь ясных ему самому оснований, Гефестион вдруг подумал: это он сейчас доказывает, что у отца может женщину отобрать!.. Она предназначена Аридею, и это позволяет не перешагнуть черту; он наверно и сам не осознаёт. Но кто может решиться сказать ему такое? Никто. Даже я не могу.

Тем временем Александр демонстративно заговорил о деле — начал оценивать мощь карийского военного флота, — но Гефестион сквозь все его рассуждения слышал крик души: ему сейчас не совет нужен, а простое участие; ему доказательство любви нужно!..

— Слушай, ты же знаешь, что я с тобой. Что бы из этого ни вышло. Что бы ты ни затеял.

Александр сжал его руку, мимолетно улыбнулся ему и повернулся к остальным.

— Ты кого в Карию пошлешь? — спросил Гарпал. — Хочешь, я поеду?

Александр шагнул к нему и схватил его за руки.

— Спасибо, нет. Македонца посылать нельзя: отец не простит никому. Но что предложил — спасибо, этого я никогда не забуду.

Он растроганно поцеловал Гарпала в щеку. Подскочили еще несколько человек, предлагая свои услуги… Как в театре, подумал Гефестион. И в этот момент понял, кого же пошлет Александр.

Феттал пришел уже затемно, его впустили через потайную дверь Олимпии. Она хотела присутствовать при разговоре, но Александр остался с ним наедине. От Александра он уходил с новым золотым кольцом на пальце и с гордо поднятой головой. Олимпия тоже поблагодарила его — с обаянием, на которое еще бывала иногда способна, — и подарила ему талант серебра… Он ответил с отменной учтивостью… Он давно уже научился произносить речи, когда голова была занята совершенно другим.

Дней через семь после того Александр встретил во дворе Аридея. Теперь он приезжал чаще: доктора рекомендовали побольше общения, чтобы расшевелить ему разум. Он радостно затопал навстречу; старый слуга, на полголовы ниже своего подопечного, встревоженно кинулся следом. Александр — испытывая к Аридею не больше враждебности, чем к собаке или коню врага своего, — ответил на его приветствие и спросил:

— А как Фрина поживает? — Куклы не было. — Ее у тебя отобрали, что ли?