Мэри Рено - Александр Македонский. Трилогия (ЛП)

Строки он выбрал вполне подходящие, но они и не имели значения. Это была демонстрация. И смысл ее был вполне ясен: «Да, царь, я знаю, кто ты, — но и ты знаешь, кто я. Не пора ли кончать эту комедию?»

Филипп сощурил черный глаз. Послание было понято. Он даже удивился, когда Александр, едва сдерживая волнение, подошел к актеру и встал рядом с ним.

— Конечно, государь, я попрошу помилования для Феттала. Как же иначе!.. Он для меня жизнью рисковал — так неужто я для него каплю гордости своей пожалею?.. Пожалуйста, прости его… Тем более, что я виноват, а не он. И ты, Феттал, прости меня пожалуйста!..

Жест Феттала — со скованными руками — был красноречивее любых слов. И хотя, конечно, никто аплодировать не стал — всем показалось, что они присутствуют при финальной сцене спектакля, идущей под гром аплодисментов.

Филипп кивнул Фетталу и сказал удовлетворенно:

— Ну ладно. Надеюсь, это тебя научило не прятаться за бога, когда безобразие затеваешь. На этот раз я тебя прощаю. Только не вздумай этим злоупотребить… Уведите его и снимите кандалы. Остальными делами я займусь позже.

Он вышел. Ему нужна была передышка, чтобы успокоиться; иначе ошибок можно понаделать. Ведь эти двое только что чуть было не выставили его в дурацком виде! Хорошо, у них не было времени спеться… А то так подыгрывали друг другу, что чуть не сорвали весь его спектакль…

В тот вечер Феттал сидел в гостях у своего давнего друга Никерата, который поехал за ним в Пеллу, — на случай если выкупать придется, — а теперь натирал мазями его раны.

— Знаешь, дорогой мой, у меня просто сердце кровью обливалось за мальчишку. Я пытался ему просигналить, но он всё принял за чистую монету!.. Он уже видел меня на веревке!

— Я тоже. Ты хоть когда-нибудь поумнеешь?

— Да ладно тебе!.. Ты за кого Филиппа принимаешь? Думаешь, он пират иллирийский? Ты же, вроде, видел его в Дельфах; он настоящий грек… Он и сам понял, что слишком далеко зашел; еще до того как я ему сказал. Но до чего ж дорога отвратительная была!.. Давай возвращаться морем.

— Ты знаешь, что коринфяне тебя на полталанта оштрафовали? И роли твои отдали Аристодему. Когда играешь для царя Филиппа, никто другой тебе платить не станет…

— Но сыграли мы здорово, скажи? Я никак не рассчитывал, что парень будет настолько естественен. А какое чувство театра!.. Ты только подожди, пока он определится, — это будет нечто особенное, попомни мое слово… Но сегодня!.. Это было просто чудовищно, так его давить. Право слово, сердце кровью обливалось за него.

Тем временем, Гефестион шептал в полуночной тишине:

— Да, конечно, я знаю. Я всё знаю… Но тебе надо поспать хоть немного. Я останусь с тобой. Постарайся уснуть.

— Он мне на горло наступил, понимаешь? — снова сказал Александр добела раскаленным голосом.

— За это его никто не похвалит. Что он заковал Феттала — это скандал, так все говорят. И все говорят, что ты вел себя прекрасно. Вы оба. Поле осталось за вами.

— Он мне на горло наступил, чтобы показать, что он это может, понимаешь?.. Перед Фетталом, перед всеми…

— Все об этом просто забудут. И ты забудь. Все отцы бывают несправедливы когда-нибудь. Я помню, однажды…

— Он мне не отец!

Утешающие руки Гефестиона замерли на момент.

— Конечно, перед богами он тебе не отец. Это они выбирают…

— Ты больше этого слова не произноси.

— Бог это раскроет. Ты должен ждать божьего знака, ты же сам знаешь… Подожди, скоро война. Ты опять ему битву выиграешь, и он же тобой хвастаться будет!..

Александр лежал на спине, глядя вверх. Вдруг он обхватил Гефестиона таким объятием, что тот едва не задохнулся.

— Без тебя я бы с ума сошел, правда!

— Я без тебя тоже, — пылко ответил Гефестион.

Александр замолчал. Его сильные пальцы впились в плечо Гефестиона; синяки продержатся с неделю… А ведь я — тоже подарок царя, подумал Гефестион. Милость, которую он может и отнять… Слов больше не было. Вместо них он предложил другу печаль Эроса: ведь она, по крайней мере, приносит сон.

Из тени колонны выскользнула молодая рабыня; черная нубийская девушка в красном платье. Совсем маленькой ее подарили Клеопатре, как дарят щенят, чтобы росла вместе с ней. Темные глаза рабыни — с дымчатыми белками, похожие на агатовые глаза статуй, — быстро зыркнули по сторонам, прежде чем она заговорила:

— Александр, моя госпожа сказала, пожалуйста, пойди к ней в сад царицы. Возле старого фонтана. Ей надо с тобой повидаться.

Он глянул на неё с тревожной заинтересованностью, но тут же, казалось, ушел в себя:

— Я сейчас не могу. Занят.

— Ну пожалуйста, подойди к госпоже сейчас! Пойдем, она плачет!..

На ее темном блестящем лице тоже висели капли, как дождь на бронзе.

— Ладно, скажи ей, сейчас приду.

Стояла ранняя весна. На старых кустах розы рубинами горели в косом вечернем свете плотные бутоны… Миндальное дерево, растущее меж каменных плит, казалось висящим в воздухе в розовом облаке цветов… Из фонтана — под навесом на колоннах — вода сбегала в старый бассейн, выложенный порфиром; с папоротниками, проросшими по швам кладки… Клеопатра, сидевшая на стенке бассейна, при звуке его шагов подняла голову. Слезы у нее уже высохли.

— Ой, как хорошо, что Мелисса тебя нашла!..

Он поставил колено на бордюр бассейна и быстро махнул рукой.

— Погоди. Пока ничего не сказала — погоди. Послушай меня.

Она посмотрела на него озадаченно.

— Я однажды просил тебя, чтобы ты меня предупредила, помнишь? Ты не об этом собралась говорить?

— Предупредила?.. — Похоже, она была полна своих забот и не могла понять, о чем он. — Ой, нет!..

— Погоди. Я не хочу влезать в её дела, никакие. Ни в какие заговоры. Это условие отец придумал.

— Заговоры?.. Нет-нет, ты не уходи пожалуйста…

— Слушай, я тебя от обещания твоего освобождаю. Ничего не хочу знать.

— Нет, правда, не уходи!.. Александр, ты когда был в Молоссии у царя Александроса… Что он за человек?

— Наш дядя? Так он же был здесь несколько лет назад, ты должна его помнить. Крупный такой, борода рыжая, выглядит молодо для своих лет…

— Да, помню. Но что он за человек?

— Ну, честолюбивый; на войне, я б сказал, храбрый; правда, судит так себе, но в общем правит хорошо, осмотрительно…

— А от чего его жена померла? Он к ней хорошо относился?

— А я откуда знаю? Умерла-то она от родов… — Он запнулся, глянул ей в лицо, и спросил изменившимся голосом: — Ты почему спрашиваешь?

— Меня за него замуж выдают!..

Он отшатнулся. И не нашел ничего лучше, как возмутиться:

— Ты когда об этом узнала? Мне же должны были сказать!.. Царь ничего мне не говорит. Ничего.

Она посмотрела на него молча. Потом сказала:

— Он только что за мной посылал.

И отвернулась.