Алим Кешоков - Долина белых ягнят

Мужчины рассмеялись.

— И вам дай бог столько радостных дней, сколько кругов сделали ваши колеса по пути к нам. — Кантаса смущалась, но решила все-таки высказаться. — Вы думаете, что сделали добро только для Били? Нет. Вы всех нас обрадовали. Пришли женщины, увидели Билю — слез не сдержали, а сколько хороших слов произнесли… Вы добрый человек. Дай бог вам легкого пути… — Кантаса замолкла раньше, чем сама хотела.

Биля подошла к гостю, низко поклонилась, хотела поцеловать ему руку, но Кошроков не позволил. Он сам прикоснулся губами к ее натруженной руке, погладил молодую женщину по голове, пожелал ей всех благ, обещал еще приехать.

— Очень просим, очень, — в один голос говорили женщины.

Цурка никак не отставала от Нарчо, норовила забраться на линейку, стоит на задних лапках, передними упирается в ноги Нарчо, машет хвостом, глаз не отводит: возьми, мол, меня. Нарчо гладит собаку по мягкой шерсти.

— Куда ни приедешь — всюду твои друзья, Нарчо, — искренно удивлялся Доти Матович. — Даже собаки тебя знают.

— Так это же Цурка!

— Нарчо — парень известный, — согласился Оришев, легонько похлопывая «ординарца» по плечу.

«Укладывая» на сиденье больную ногу, Кошроков оглянулся. Чоров, желая попрощаться с Кантасой, сделал к ней шаг, но Кантаса насупилась, отвернулась и быстро зашагала прочь. Чорову стало неловко, он сделал вид, будто пошел не в ту сторону. И с линейкой ему не повезло. Кошроков не пригласил его сесть рядом, а Чоров прикинулся, будто не замечает этого:

— Вы не ждите меня. Я догоню. На конеферму едете? Мне надо еще на скотооткормочную базу завернуть. Я раньше вас буду на месте. Недаром говорят: пеший конному не попутчик. Я на машине, стало быть, для меня вы — пешие.

Старый «виллис» сначала покатил под горку, лишь потом включили мотор — иначе он не заводился.

— Ну и «конный», — засмеялся Кошроков.

Однако и Оришев, и Кошроков чувствовали неловкость. Получалось, будто они избегают общества Чорова… Линейка катилась легко. Сытые кони звонко били копытами по каменистой дороге. Женщины, стоя толпой у полевого стана, провожали гостя взглядом. Первым тишину нарушил Кошроков.

— Батырбек, ты заметил — Кантаса не подала руки Чорову.

— Старые враги.

— Почему?

Оришев ответил не сразу: не хотелось обсуждать чужую ссору. Нарчо тоже мог бы дать исчерпывающую информацию на этот счет, но не смел вмешиваться в разговор взрослых.

— Она — стряпуха, — продолжал Доти, — он — первое лицо в районе. Что им делить?

— Обидел он ее… — решившись, начал в конце концов Оришев.

— У Кантасы была корова, она выменяла ее на тулуп погибшего мужа, холила, лелеяла, уберегла от гитлеровцев. Как это ей удалось — неизвестно, говорят, держала животное в погребе, кормила по ночам. Оккупация кончилась. Объявили первый сельский сход. Пришел час восстанавливать хозяйство. Насчет коров установка была правильная: если удастся обеспечить ферму кормами, то и скот следует согнать на фермы. Чоров вгляделся в горные склоны и увидел: чернеют копны сена, заготовленные еще до прихода гитлеровцев. Он решил, что с кормами дело обстоит благополучно, распорядился свести уцелевший скот на фермы. Спустили и другую команду: в целях быстрейшего выполнения плана поголовья скупить коров у колхозников и рабочих сельской местности не по рыночной цене, а по заготовительской. Чоров вызвал милицию, перекрыл дороги, ведущие на базар. Народ заволновался…

Уполномоченный внимательно слушал, повернувшись к рассказчику.

«Директивы — вехи, — думал он. — А вот способ, которым идет от вехи к вехе: напрямик или выбирая, как лучше, — дело исполнителя. Кулов дал правильную директиву — восстановить общественное хозяйство, в частности фермы. Как ее выполнить применительно к конкретным условиям — это уже была задача Чорова. К каждой ситуации нужен свой подход».

— Кантаса, — говорил тем временем Оришев, — не отдавала коровы. Она делила одиночество с Нарчо, и я знаю, как преданно они заботились друг о друге. От пережитого пошатнулось здоровье Кантасы. Нарчо заботу о корове взял на себя, из лесу он возвращался не только с дровами, но и с охапкой прошлогодней травы, в наших местах называемой «милиф». Он добывал ее, шаря под кустами, между валунов, возле деревьев. В траве этой питательных веществ негусто, но все-таки корм. Поили корову теплой водой, так она и держалась на ногах. А когда в доме молочко — знаешь, все-таки легче.

Явились от Чорова: «Отдай корову». Кантаса отрезала: «Не отдам». Корова была к тому времени стельная. Кантаса и Нарчо ждали, что она вот-вот отелится и они заживут по-другому.

Тем временем часть собранных на ферму коров пала. С планом дело не выгорало. Да и упорство Кантасы создавало опасный прецедент. И тогда в дом к ней пожаловал сам Чоров. Он понимал, что вдову уломать трудно. Она знает свои права и объективно заслуживает, чтобы к ней отнеслись внимательно: кто, как не она, тяжело пострадала в период оккупации… Чоров полагался на свой начальнический авторитет и, так сказать, на личное обаяние.

— Я знаю, зачем тебя принесло. Зря стараешься. — Кантаса встретила непрошеного гостя сурово. Сжала губы, напряглась. — Коровы я не продам, если даже золотом будешь платить.

— Ты спишь и видишь во сне корову. — Чоров делал вид, будто не собирается уговаривать хозяйку дома. — Нужна мне твоя корова! Свет на ней клином, что ли, сошелся?

— Я хочу видеть корову в своем хлеву. Мальчик повел ее на выпас — чуть не отобрали. Пришлось гнать стельную корову, как кобылицу, — галопом. Ты бы лучше нажимал на тех, кто у лица оккупантов опахало держал, а мне ты обязан помогать. Я — наседка без детенышей. У меня нет никого… — Кантасе изменило самообладание: плечи дрогнули, из глаз хлынули слезы. Она рассердилась на себя за внезапное малодушие.

В эту минуту Нарчо внес в дом дрова и с силой бросил их на пол. Поленья разлетелись в разные стороны, одно ударило Чорова по ноге. Мальчик, как мог, выражал свой протест против визита председателя. Он тоже прекрасно знал, зачем тот пожаловал.

— Перестань реветь. Я не по поводу коровы приехал. — Чоров мерил шагами комнату, соображая, как вести себя дальше.

— А по поводу чего? — Кантаса уже взяла себя в руки. — Я не из тех, к кому слетаются любители весело провести время. Война опалила мое гнездо, ничего не оставила. Не будь со мной мальчика — совсем было бы плохо. Он меня выходил. Да приласкает аллах моего Нарчо…

— Так было? — обратился Оришев к мальчику, сидевшему с опущенной головой.

— Так, — тихо согласился тот.

Он был удивлен: Оришев до того точно передавал события, словно присутствовал при них сам. Видно, Кантаса рассказала.

— Я рад, что ты оправилась от недуга. Хочу, чтоб ты твердо встала на ноги. За этим и пришел. Собираюсь предложить тебе помощь. — Чоров лгал, но Кантаса поверила: