Юрий Бондарев - Мгновения. Рассказы (сборник)

– Нет, вы хорошая, вы хорошая…

– Сережа, – перебила она. – Я уезжаю на пятый шурф.

– Зачем? – не понимая, прошептал он. – Так далеко? Зачем?

– Так уж надо, – закивала она и погладила его рукав. – Спокойной ночи, Сережа.

Бураны с сугробами до крыш сменились спорой, ярой весной с ослепительно косматым солнцем над синими горами, с оглушительным криком грачей в мокрых ветвях, со звенящей капелью, ударявшей о влажное дерево крылец, с желтыми от прошлогодних листьев ручьями, бормочущими в тайге. Весна сменилась летом; теплые закаты нехотя угасали за тайгой, светясь в реке, и отражались золотистым блеском в стеклах Лидиной избы, которая была теперь пустой.

Целые дни геологическая партия пропадала в горах, и по вечерам Сергей, устав за день до изнеможения, мог подолгу, часами лежать в траве, глядеть на озеро, на багрово разбрызганный костер солнца в воде, на первые звезды в высокой прозелени вечереющего неба. Над озером, купаясь в легком туманце, летали, пронзительно крича, чибисы, спрашивали: «Чьи? Чьи?»

И тогда Сергею хотелось раскинуть руки, прижаться грудью к еще теплой земле, засмеяться, сказать тихо: «Свои, свои…» И, жадно радуясь этому вечеру, закату, этим чибисам, разглядывал каждую травинку, каждый камешек на земле, ища во всем счастливый смысл.

Ему даже приятно было ощущать, как горели мозоли на его ладонях, как ныли плечи после работы, и, зажмуриваясь, он почему-то представлял: вот Лида потянулась к нему, попросила с виноватой улыбкой: «Ну поцелуй меня».

В один жаркий воскресный полдень Сергей лежал в палатке и, бездумно улыбаясь, смотрел на тонкий и желтый, как соломинка, лучик солнца, проникавший в щель. Было душно. От нагретого брезента несло горячим воздухом.

Сивошапка, взяв у Банникова зеркальце и пристроив его на своем топчане, неуклюже вертелся перед ним, щупая, одергивая новенькие жгуче-зеленые бриджи, купленные недавно в сельпо, и ворчал, и брюзжал:

– Бес знает що… Мнутся як лошади… Материал выпускают! Тоже мне материал!

Абашикян, копаясь отверткой в испортившихся ходиках, рукавом промокая на лбу пот, сказал строго:

– Зачем форсишь! Перед кем? Медведей пугать! Жених!

Сергей рассмеялся. Сивошапка схватился рукой за подбородок, присел при этом, нацелясь одним глазом на зеркальце, заметил с неудовольствием:

– Яка така мода? О щоб тоби оглоблей почесало с такой модой!

– Ты вот что, – не без ленивого безразличия сказал Банников со своего топчана. – Почини старые штаны, а бриджи подари Сережке. Он у нас жених… Верно, Сережка?

Узкий солнечный луч упал Банникову на лицо, его веки прикрыли остро-насмешливый блеск, тонкие губы сжались, и Сергею показалось, что Банников в эту минуту думал о том, чего не понимали другие, но понимал он, Сергей.

– Долдонишь, як теща о… о… – Сивошапка не договорил, кряхтя, опустился на топчан, озверело начал стягивать бриджи. – Да ты кумекаешь, що цэ такэ любовь? А?

– Знаю, – ответил Банников, с наслаждением вытягиваясь всем телом. – Знаю одно: любви нет в моем возрасте.

– Що такое-е? Интеллихент ты!

– Вот именно, – спокойно сказал Банников. – Любви нет. Есть выбор, сугубо материальный выбор подруги жизни – и точка. Любовь существует только в возрасте до двадцати лет. А потом… ну, скажем, так: вот ты женился бы, если бы встретил дивчину красивую, с хорошей фигуркой, но неумную? Нет, браток. А если бы она была некрасива, но умна, очень даже умна? Нет, тоже не женился бы. Есть еще вариант. Если красива, умна, но грязна, некультурна, воспитана черт те как… М-м? – Банников помолчал. – Отсюда вывод: какая, к черту, любовь, просто голый выбор! А любовь я понимаю так: какое-то органическое сходство натур… Ну и прочее… А вот Сержик этого не понимает.

– Пошел к дьяволу! – выругался Сивошапка Оглушительно. – И так рванул с ног бриджи, что едва не слетел с топчана.

Абашикян отложил отвертку, как пистолет, уставил указательный палец на Банникова, сурово поинтересовался:

– Он молодой, не понимаешь?

Молча Сергей поднялся и вышел. В эту минуту он не испытывал к Банникову ни злобы, ни неприязни, только легкая досада кольнула его. Но и это чувство прошло, когда его овеяло горячим запахом нагретых солнцем цветов, ослепило зеркальным блеском полуденного озера, там на берегу кричали разомлевшие от жары чибисы.

– Сереженька-а! – услышал он протяжный и звучный голос, оглянулся и замер.

Легко ступая босоножками по траве – на этом горном лугу, где остановилась партия, еще не было протоптано тропинок, – к палатке шла Лида. В новом платье, с косынкой через плечо, тонкая, загорелая, с острой грудью, она шла по берегу озера, на ходу срывала размякшие от зноя ромашки, подносила их к губам, потом радостно махала рукой Сергею. А он стоял, обмирая, не зная, куда девать свои руки; сердце билась возле горла.

Она подошла, с улыбкой заглянула ему в лицо. И его обдало нежным горьковатым запахом ромашек.

– Ну? – в непонятно веселом настроении спросила она и тряхнула сережками, в которых лучилось солнце. «Она стала носить сережки! – подумал он. – Зачем?»

– Лида… – прошептал Сергей. – Вы к нам?..

– Лида, Лида, ну что Лида? Эх ты… па-арень!.. Ну вот я вернулась. Соску-у-училась! – Она, засмеявшись, с любопытством спросила: – А ты, Сережа, вспоминал?

– А, Лидочка! Категорический привет! – раздался полушутливый голос Банникова, и он вышел из палатки с выражением наигранного удивления. – Слышу ваш голос… Сколько лет, сколько зим! О! В этом платье…

– О, в этом… – так же насмешливо повторила Лида. – А вы по-прежнему острите и изо всей силы размахиваете байроническим плащом? Вам не надоело?

– Терплю. – Банников не торопясь сея на ящик из-под оборудования, достал папиросы. – Между прочим, в этих горах ваши чары нужны как рыбе зонт, прошу прощения…

– Вот как?! – Лида помолчала, и на миг как-то некрасиво напряглось ее лицо. – Может быть, чары приготовлены для вас? – наконец сказала она. – А если это так?

– Безрезультатно. – Банников выпустил струю дыма, затем нанизал на нее колечко. – Я не в счет. Я молодой старик, Лидочка.

Лида перевела глаза на Сергея, и он увидел в них что-то незащищенное, по-детски жалкое, но сейчас же она овладела собой – уголки губ дрогнули в улыбке.

– Очень хорошо… Пойдемте, Сережа, – уже беспечно сказала она и тряхнула головой. – Вы хотите в горы? Сегодня свободный день…

И взяла его под руку с ласковым видом.

– Вот, вот, – равнодушно заметил Банников. – Он пойдет за вами хоть на край света. Он лишь доверчивый мальчик…

Сергей, готовый встать на защиту Лиды, хотел ответить ему резкостью, но в ту же минуту она отпустила его локоть, с вызовом повернулась к Банникову, заговорила быстро: