Герхард Грюммер - Скитания

Слушатели также разбились на два лагеря.

— Может быть, вы скрываете от нас часть сообщений? — спросил доктор Петер и посмотрел на Гербера угрожающе.

В газетах говорилось уже не об Арденнском прорыве, а лишь об арденнском изгибе линии фронта. Пришлось обращаться к словарю, прежде чем «железные» поверили, что перевод Гербера правилен. Армия Рундштедта была вынуждена оттянуть передовые танковые отряды, и опасность, нависшая над войсками союзников, была устранена. Погода улучшилась, и опять стало сказываться превосходство авиации англичан и американцев в районе Арденн. Кольцо вокруг Бастони было разорвано. Последнее наступление вермахта на западном фронте провалилось, перелома не произошло.

«Железные» молча стали расходиться.

«Два раза в день упражнения в ходьбе с костылями», — значилось в предписании доктора Тургеля. Герберу снова, как ребенку, пришлось учиться ходить. С большим трудом добирался он до кухни или комнаты отдыха для караульных. Без всякого на то приказания помогал вытирать посуду, готовить бутерброды или резать мясо по порциям, что в английских семьях входило в обязанности мужчин.

Вскоре Гербер близко познакомился с караульными и медицинским персоналом. И в их среде были политические разногласия. Каждый аргументировано отстаивал свою точку зрения. Большинство английских солдат было невысокого мнения о Черчилле. Тот, наподобие Германа Геринга, любил показываться на людях в своей роскошной военной форме лорда-протектора и адмирала. Его дипломатические промахи и антикоммунистические воззрения часто становились поводом оживленных дискуссий и серьезных споров. Но никогда эти споры не переходили в личную вражду. «Научимся ли когда-нибудь мы, немцы, также уважать людей с иными политическими убеждениями?» — спрашивал себя Гербер, вспоминая трагическую судьбу своего бывшего учителя доктора Феттера.

Самым надежным помощником на кухне был парень из Нойсса. Зная всего лишь несколько слов по-английски, он дал понять англичанам, что думает о Петере и его дружках.

Одного из караульных звали Джорди. Это было не имя, а прозвище — так в Британии называли всех, кто родом из Ньюкасла. Там строились корабли. Джорди до войны тоже работал на одной из тамошних верфей. Он был коммунистом. «Все Джорди — коммунисты», — заявил он с гордостью. Ньюкасл вот уже в течение нескольких десятилетий посылал депутата-коммуниста в нижнюю палату парламента.

Джорди и Гербер поудобнее устраивались на кухне и болтали. Джорди было тридцать пять лет, и он уже многое повидал: мировой экономический кризис с борьбой за повышение заработной платы, забастовками и безработицей. Он с юмором рассказывал о своем рекрутстве в Уэльсе, о воздушных налетах и опасности немецкого вторжения на Мальту в 1940 году. Двумя годами позже он был тяжело ранен в Северной Африке. И вот после выздоровления попал в караульную команду в Уокефилд.

Внезапно их разговор прервали. Снаружи показался офицер в разноцветном кепи, темно-оливковом полевом обмундировании и шотландской юбочке в зеленую клетку.

— Проверка! — бросил Джорди и быстро шмыгнул в коридор, где, собственно, и было его место.

Когда высокое начальство проходило мимо него, Джорди пристукнул каблуками с такой силой, что ее вполне хватило бы, чтобы расплющить взрослую черепаху. Ствол своего автомата он направил точно на носок правого сапога и уставился прямо перед собой, выставив вперед подбородок.

Офицер задал ему несколько вопросов, на которые Джорди отвечал громко и кратко.

— Ваше место в коридоре, а не на кухне, заметьте себе это!

— Да, сэр! — рявкнул в ответ Джорди.

Гербер был изумлен тем, что больше ничего не произошло:

— У нас бы за такое дали самое малое трое суток ареста.

Джорди улыбаясь потрогал маленький бантик на своей форменной куртке:

— Мы были оба в восьмой армии, обер-лейтенант и я.

Гербер, естественно, не имел ни малейшего представления о восьмой британской армии. Джорди просветил его:

— Эта армия под командованием Монтгомери прошла с боями более двух тысяч километров от Эль-Аламейна до Туниса, затем через Сицилию, Неаполь и Рим до Средней Италии. У кого есть бантик восьмой армии, тот считается фронтовиком и может позволить себе некоторую вольность. Кроме нас такое позволительно, пожалуй, только хайландерцам — горцам из состава шотландских войск, находящихся на особом положении. Они носят специальный красный значок на кепи.

В течение следующих недель Гербер узнал довольно много о британской армии. Вначале это были отрывочные сведения, даже не всегда понятные. Постепенно из рассказов Джорди и его товарищей, из газетных сообщений и собственных наблюдений сложилась цельная картина: муштра, издевательство, строгая дисциплина и, — хотя здесь и были другие уставы и наставления, другое вооружение — то же слепое повиновение.

Однако имелись и отличия. Разрыв между унтер-офицерским составом и рядовыми был не так значителен, как в вермахте, поскольку они жили и питались вместе. Никто, даже молоденький рекрут, не был обязан приветствовать какого-нибудь сержанта на улице или во дворе казармы стоя по стойке «смирно». Да и фельдфебель здесь не был полубогом.

По-другому строились отношения между офицерами и нижними чинами. Да и в самом офицерском корпусе имелась значительная ступенчатость. Тот, кто имел влиятельных родственников, происходил из дворянской семьи или же состоял хотя бы в далеких родственных отношениях с королевским двором, мог сделать быструю карьеру как в армии, так и на флоте, в авиации. Большинство же кадровых офицеров вынуждены были пробиваться наверх с трудом, проходя через десятки лет службы в колониях. Начальник госпиталя относился как раз к этим грубым, поседевшим в пороховом дыму воякам.

Офицеры в Великобритании получали значительно большие продовольственные пайки, чем другие военнослужащие. Такое положение было установлено официально специальными циркулярами. Джорди высказался по этому поводу весьма своеобразно: «Офицеры принадлежат к совершенно иному классу, нежели остальная масса солдат». По-видимому, это было так. Гербер, вероятно, назвал бы офицеров другим социально-общественным слоем. Джорди же всегда употреблял лишь слово «класс». И этой точки зрения он придерживался твердо.

Войска Монтгомери после того как им удалось без особых затруднений переправиться через Рейн у Везеля, продвигались по Северо-Германской равнине. Одновременно армия Патона перешла через Верхний Рейн и направлялась вглубь Южной Германии. Маршал Жуков стоял на Одере и Нейсе. Несмотря на жестокие кровопролитные бои, его войска продолжали удерживать два плацдарма в районе Кюстрина.