Герхард Грюммер - Скитания

«Железные» все теснее группировались вокруг доктора Петера, веруя в окончательную победу Германии, несмотря на все поражения вермахта. Эта вера, по их глубокому убеждению, была единственным источником, откуда могли черпать силы арийцы-сверхчеловеки. Чем дальше отходили немецкие войска, тем меньшим становился интерес «железных» к военному положению на фронтах. «Чтение газет дает лишь повод для пустого разглагольствования! — заявляли они. — Лучше было бы запретить раздачу газет не только пациентам, но и медицинскому персоналу».

Гербер и некоторые другие получили предупреждение от оберштурмфюрера.

— Любые разговоры и беседы с английским персоналом необходимо свести до минимума. Это касается и тебя, малыш! — сказал он парню из Нойсса.

Сам оберштурмфюрер ничего не знал о политических воззрениях английского персонала. Его знания английского языка были настолько ничтожны, что ему приходилось делать вид, будто ведение частных разговоров с англичанами он считает ниже своего достоинства. То, что Джорди является членом Компартии Великобритании, ему также не было известно, в противном случае он сделал бы Герберу более строгое внушение.

«Ремеслу — везде почет» — эта поговорка, по мнению Гербера, нашла здесь, в госпитале, яркое воплощение. Часовщики ремонтировали, чистили и смазывали карманные и ручные часы различных систем как друзьям, так и недругам. В качестве платы за свой труд они получали сигареты. Портные за доступную цену — также в виде сигарет — производили мелкий ремонт и перешивали обмундирование английских караульных и санитаров. Из пленных только санитары получали официально полагающуюся им норму табака — сорок сигарет в неделю. Иногда перепадало по пачке сигарет и помощникам по кухне.

Много дела было и у парикмахеров. Волосы в плену почему-то отрастали с такой же быстротой, как и на свободе. Некоторым брадобреям удалось сберечь свои принадлежности, и вот теперь они, как в былые времена, за небольшую плату — две сигареты за стрижку волос — обслуживали желающих. Английские клиенты платили даже по десять сигарет, что все равно было значительно дешевле, чем у парикмахера в городе.

Гербер, прихрамывая, отправился к рабочему месту обер-мастера из Лаузитца по имени Штош. Поскольку ему пришлось некоторое время ждать своей очереди, он извлек из кармана иллюстрированную газету, которую ему рекомендовала почитать медсестра Мерфи. «Как нам следует поступать с Германией?» — гласил заголовок статьи в газете «Пикчер пост». Автор ее, по-видимому, располагал информацией по всем пунктам, которые обсуждали Сталин, Рузвельт и Черчилль несколько недель назад в Ялте.

Германия после поражения в войне! Гербер осторожно огляделся, нет ли поблизости кого-нибудь из «железных». На разноцветной карте, опубликованной в газете, было наглядно показано, какие цели преследовали победители. Германское правительство и другие государственные органы должны быть распущены, власть переходила в руки вооруженных сил союзников. Вся Германия должна быть оккупирована: Юг — американцами, Север и Запад — англичанами, Восток — русскими. Границы приблизительно проходили по Майну и Эльбе. Примут ли участие в оккупации французы, к моменту закрытия редакции было еще не известно. Но и без них положение было достаточно тяжелым. Гербер представлял себе последствия войны для Германии примерно такими же, как в 1918 году: территориальные потери, гнетущие репарационные платежи, тяжелые годы возрождения. Тогда была оккупирована только Рейнская область. А теперь? Сердце у него забилось сильнее. Его родной город оказывался в советской оккупационной зоне. Туда придут русские и установят коммунистический режим. «Что предстоит пережить родителям, друзьям и знакомым, когда все полетит в тартарары?» — думал он и чувствовал себя совершенно беспомощным.

Наконец настала его очередь стричься. Обер-мастер Штош с помощью гребня и ножниц пытался разобраться в путанице его волос. Время от времени он с любопытством бросал взгляд в газету, которую держал в руках Гербер, и попросил его рассказать, что означает эта цветная карта. Затем спросил:

— А где находится Финстервальде?

Гербер указал пальцем точку примерно около Нижнего Лаузитца, где, по его мнению, должен был находиться этот известный веселыми песнями город.

— Это точно?

— Да, абсолютно точно. Здесь, где-то в этом районе…

— У русских? Да ведь они все отберут — мой домик, мое дело, — заскулил парикмахер.

Русские в Финстервальде? Этого не может быть. Только вчера у него стриг волосы доктор Петер, так тот рассказывал о намечающемся великом переломе и секретном оружии, которые должны ввести в дело в ближайшее время. «Одним ударом с лица земли будет стерт Лондон, тогда все пойдет по-другому, мой дорогой Штош. А русских мы снова оттесним за Вислу!» Да, примерно так он и говорил.

Другие клиенты также обратили внимание на карту и стали разыскивать на ней свои родные места. Американская оккупационная зона, английская зона — эти уточнения воспринимались без особых волнений. Русских же все боялись, в особенности офицеры и солдаты, побывавшие на восточном фронте. И все нацисты.

Гербер был не особенно доволен тем, что газетная статья заинтересовала многих. Распространявшиеся ежедневно по отделению слухи и без того вызывали недовольство «железных». А если они узнают о том, что он сейчас рассказывал?…

Красная Армия продвигалась к Берлину, захватывая его в клещи. На Западе английские и американские войска двигались почти беспрепятственно. Большинство пленных стали понимать, что поражение неизбежно. Но они не осмеливались громко говорить об этом, тем более в присутствии доктора Петера и его дружков.

То, что «железные» все еще верили в великий перелом, было сомнительно. Внешне же они продолжали вести себя по-прежнему, твердо заявляя, что фюрер найдет гениальный выход из создавшегося положения. Они оставались верны своему лозунгу: «Стоять до конца, пока где-то еще стреляют».

Другие офицеры были поосторожнее. Для них вторая мировая война являлась лишь вторым раундом борьбы за господство в Европе. Если Германия проиграет и этот раунд, то после некоторой паузы, необходимой для того, чтобы прийти в себя, нужно будет начать третий раунд, но на этот раз с более верными союзниками.

Один из санитаров как-то в разговоре обозвал Гитлера «полным нулем в военных вопросах». Доносчики передали его слова эсэсовскому врачу. А таких людей доктор Петер вблизи себя не терпел. Подав на него жалобу полковнику Блимпу, он, естественно, не мог указать истинной причины, поэтому ничего не подозревающий санитар был обвинен в таком проступке, который среди мужчин как в Германии, так и в Великобритании порицался. Полковник даже не потрудился проверить обвинение, и обер-ефрейтор как «не совсем нормальный психически» был отослан в лагерь.