Владимир Малахов - Жили мы на войне

— Танки — не ваша забота, — буркнул я и убежал.

Нам пришлось отступить. Пожалуй, «отступить» — не то слово, просто-напросто пришлось бежать от сарая до прежних своих окопов, потому что противотанковые орудия не успели выдвинуться вперед. Танки прошли над нашими головами, обвалив за шиворот груды песка, но там, в глубине обороны, нарвались на снаряды и замерли неподвижно, распространяя вокруг противный запах горелого масла.

В суматохе я забыл о новичках, но вскоре они сами напомнили о себе. Пришли перепачканные грязью, бледные, испуганные и дрожащими голосами доложили:

— Товарищ лейтенант, мы пулемет забыли.

Они так и сказали — «забыли».

— Как забыли? Где? — не понял я.

— Там, — махнули они в сторону сарая.

— Но там же немцы.

— Наверное, — покорно согласились они. — Как только их солдаты стали наступать, а наши ребята отходить, мы и побежали. А пулемет забыли.

Я похолодел. Если бы они сказали, что немцы захватили пулемет, что они держались до последнего, дрались, но в бою вынуждены были оставить оружие, не видя иного выхода! Но они сказали «забыли», и я вынужден буду при докладе повторить их слова.

— Вас окружали, что ли? — с надеждой спросил я.

— Да нет, — простодушно хлопали они глазами. — Все побежали, и мы тоже, а пулемет там остался.

Я знал, что полагается солдату за такую «забывчивость», и мне было бесконечно жаль этих испуганных ребятишек. Задумался. Идти к комбату, доложить обо всем честно? Но как он посмотрит? Конечно, я знал его доброе сердце, но преступление было налицо.

— Что с нами будет? — оторвали меня от невеселых дум ребята.

— Расстрелять вас надо, вот что! — загремел я.

— Мы готовы, — совсем упавшим голосом отозвались они.

— Готовы, вы на все готовы! — не мог успокоиться я. — Сидеть здесь и никуда не отлучаться.

— Есть не отлучаться, — отозвались они хором.

Я пошел к комбату. Выслушав меня, он долго молчал.

— А ведь это и твоя ошибка, лейтенант, надо было их распределить по расчетам, чтобы каждый мальчишка при старом солдате был.

— Не успел, комбат, — виновато сказал я.

— На войне надо все успевать, — укоризненно произнес он и замолчал. — Ну что же, думай не думай, ничего не придумаешь: надо выручать пулемет. Бери Зарю, еще кого-нибудь покрепче, лезь к немцам, ищи пропажу. А на ребят не кричи, успокой их.

— Они уж к расстрелу приготовились, — улыбнулся я.

— К расстрелу, — сердито повторил он. — Как у вас все легко: раз-два — и расстрел. А о матерях, об отцах их подумали? Ну-ка, пришли этих новичков ко мне. Я им спущу штаны, устрою расстрел.

Когда я сказал ребятам, что их вызывает комбат, они совсем сникли.

Прежде чем отправить новичков к комбату, я вызвал Зарю и мы самым тщательным образом расспросили их, где они были и где могли забыть пулемет.

— А охрана будет? — спросили они.

— Какая охрана? — не понял я. А поняв, рассмеялся: — Не будет у вас караула. Топайте сами.

Ребята ушли. А мы с Зарей уползли к немцам. Никогда мне не забыть эту ночь. Вначале под самым носом врага тщательным образом обыскали нейтральную полосу, потом долго вглядывались в темноту, но нашего пулемета не нашли. Он как в воду канул. Отвергнув несколько нереальных планов, злые и голодные, возвратились к своим. С тяжелым сердцем шли мы к комбату. Спустились в блиндаж и глазам не поверили: сидят наши новички за командирским столом, веселые и довольные, пьют чай.

— Ну вот и вернулись, целые и невредимые, — обрадовался комбат. А потом приказал солдатам: — Докладывайте своему командиру, пусть он решает.

— Товарищ командир, — перебивая друг друга начали свой доклад новички. — Ведь что получилось? Мы пулемет-то не там забыли, а здесь уже.

Что-то горячее стало подступать к сердцу.

— Понимаете, оказывается, мы, когда вместе со всеми бежали от сарая, захватили пулемет, но уж очень расстроились и забыли, что захватили его.

— Что же вы ко мне докладывать о пропаже пулемета приходили? — еще больше побагровел я.

Ребята молчали.

Появился в нашем подразделении младший лейтенант. Мне в штабе туманно пояснили: «Специальное поручение. Он сам расскажет. Если что попросит — помоги». А среди солдат пошли смутные слухи. Одни говорили, будто он опыт наших боевых действий изучает, другие — что скоро нам новый вид оружия дадут и этот лейтенант обучать нас станет, а третьи такую историю придумали, будто затесался среди нас немецкий агент и этот лейтенант имеет задачу разоблачить его.

Однако время идет, а младший лейтенант помалкивает. Я его не расспрашивал, честно говоря, не до него было. Вели мы в то время бои, как говорится, местного значения. А хуже этого нет. То надо во что бы то ни стало безымянную высотку взять, как будто от этой высотки весь дальнейший ход войны зависит, то немцев из дырявого сарая выбить. Солдаты ворчат, потому что для таких дел ни танков, ни тяжелой артиллерии, ни авиации не дают. Если бы мы знали дальнейшие планы командования, может быть, нам стало ясно, что для успеха большого наступления нужны и эта высотка, и этот сарай. Но в планы большого начальства солдат до поры до времени не посвящают.

Однажды поставили перед нами задачу — выбить немцев из небольшого леска. По нашим уральским понятиям никакой это не лес — так, с полсотни захудалых деревьев. Думали его с ходу взять, а застряли на три дня. Только сунулись — такой на нас огненный шквал обрушился, что пришлось залечь, разобраться, что к чему, и начать наступление по всем правилам. Потом оказалось — штаб у них какой-то в этой рощице обосновался.

На третий день выбили немцев из леса и, как водится, стали обживать местность. Видим: блиндажи оборудованы в три наката. Между ними — ходы сообщения. Все замаскировано. Капитальные сооружения, ничего не скажешь. Только собрались мы по-царски расположиться, подбегает ко мне младший лейтенант и просит построить солдат. Ну что же, просьбу надо выполнять, тем более что указание начальства на сей счет было.

Построились ребята. Младший лейтенант вышел вперед и начал:

— Солдаты! Я к вам по серьезному делу послан. Война к концу идет. И мне поручено призвать вас к осторожности. Осторожного, как говорится, бог бережет. Мы провели исследования и выяснили: уж очень много у нас неоправданных потерь.

— Ахнет мина — какая может быть осторожность?

— Когда мина рядом разорвется — тут уж ничего не поделаешь. Хотя смотря в какой обстановке. Если в наступлении — одно дело, если в обороне — другое. Вот, скажем, остановились вы после атаки. Команда «окопаться!» Один солдат добросовестно выполнит ее, в полный рост окоп выроет, другой для вида, чтобы командир не привязывался, ковырнет лопатой раз-другой и заваливается спать. И вот, представьте, между этими солдатами разорвалась мина. Каков результат? Тот, который в полный рост окопался, жив и здоров, домой письма пишет и врага продолжает громить. Тот, который схалтурил, в лучшем случае в медсанбат направляется, а в худшем — так и не проснется никогда. А ведь у него мать, жена молодая да красивая, может, даже дети есть.