Александр Гритченко - Подвиг на Курилах

— Ведь там я, товарищ старшина, изучал не такое орудие, как у вас, — поделился с ним своими сомнениями Иван. — Справлюсь ли с обязанностями наводчика?

— Вот тебе раз, — улыбнулся тот. — А писарь-то небось уже приказ на машинке отстукал. Как же теперь? — И погасив улыбку, успокоил: — Не робей, справишься. Я помогу, товарищи поддержат. Народ у нас душевный. Вот познакомишься с расчетом — сам убедишься.

На следующее утро Кобзарь вместе со всем расчетом пришел на батарею. Поджав обветренные губы, он оглядел орудие. Подумал с горечью: «Наводчика называют хозяином орудия. Какой же я хозяин, если не знаю своего хозяйства? Вот сейчас старшина начнет спрашивать, а что мне ответить?..»

— Сегодня, — сказал старшина, начиная занятие, — мы повторим устройство и назначение основных частей орудия.

Было ли предусмотрено повторение? Скорее всего нет. Кобзарь догадался, что командир проводит это занятие, желая ознакомить с орудием нового наводчика.

Когда во время перекура у орудия остались они вдвоем — старшина и наводчик, командир, шевельнув бровью, спросил:

— Ну как, товарищ Кобзарь, настроение?

— Вроде улучшается, — улыбнулся Иван. — Но первое время, чувствую, будет трудновато…

— Не обещаю, что и потом будет легко. Первое же время придется потрудиться вдвойне. Что тебя больше всего смущает? — переходя на «ты», спросил старшина.

— Прицельное приспособление, оптика. Мне с такой еще не приходилось иметь дело.

— Запомнить несложно. Главное, научиться пользоваться с умом. Договоримся так: ежедневно будем заниматься с тобой дополнительно.

— Вот спасибо!

Теперь они часто задерживались у орудия после занятий. Кроме того, Кобзарь сидел вечерами над наставлениями. И с каждым днем все яснее становилось ему устройство орудия, взаимодействие частей.

С помощью командира постепенно овладел Кобзарь и прицельным приспособлением, твердо запомнил назначение каждой шкалы с делением. Все оказалось не таким уж сложным, как он представлял себе.

Прошло какое-то время, и ему уже самому не верилось, что когда-то терялся при малейшем изменении установки угломера. На дополнительном занятии, бывало, скомандует старшина «Правее 2–4», а он начинает в уме высчитывать, сколько получится.

— Складываете? — нахмурился старшина. — Повторяю, не следует этого делать. Говорите, в школе пятерки получали по математике? Тем более! Надо производить изменение установки угломером автоматически. Сделайте сначала два полных оборота барабана вправо, затем, вращая барабан в ту же сторону, прибавьте нужные цифры. Окончательный результат получится сам собой. Никаких ошибок!

Снова и снова тренировался наводчик. Вместе с командиром расчета. С товарищами. Один. После отбоя, лежа в постели, видел перед глазами узенькие черточки делений и цифры, которые ему — наводчику не всегда положено складывать и вычитать.

Старшина наблюдал, с каким старанием отрабатывает матрос все приемы. «Напористый, — отмечал он про себя. — Из такого толк будет».

Нечего и говорить, что Кобзарь перед стрельбами места себе не находил. Как-то справится с обязанностями наводчика? К немалому своему удивлению действовал он очень спокойно и уверенно, словно стрелял до того десятки раз.

…После окончания стрельб было объявлено, что орудийный расчет отстрелялся хорошо.

— Ну, доволен результатами? — спросил у Кобзаря старшина.

— Никак нет!

— Это почему?

— Потому, что слышал: в батарее традиция — стрелять только на «отлично». А мы, выходит, отступили от нее….

Он стоял, широкоплечий, крепкий, с плотно сжатыми губами и упрямым подбородком.

— Ну что ж… Результаты зависят от самого человека.

Первые лычки на погоны старший матрос Кобзарь нашивал под добродушные шутки и подначки товарищей. Так это было принято у них, моряков, может быть, самых жизнерадостных людей на свете.

«Кобзарь Иван Андреевич, 1915 года рождения, национальность — украинец, соцположение — крестьянин, образование 7 классов. В РК ВМФ с 1937 года, младший сержант, кандидат в члены ВКП(б) с марта 1939 года, кандидатская карточка 266627, на заседании парткомиссии тов. И. А. Кобзарь присутствует.

Рекомендуют: Товарцов Степан Николаевич, Гольтенин Михаил Васильевич, Афанасьев Иван Федорович.

Первичная партийная организация приняла тов. Кобзаря в члены ВКП(б), как отличника боевой и политической подготовки, дисциплинированного воина, вполне достойного быть членом большевистской партии.

Постановили: утвердить решение партийной организации подразделения. Принять тов. Кобзаря И. А. в члены ВКП(б)».

(Из протокола заседания партийной комиссии).

…Незадолго до высадки десанта на Курилы Кобзарю удалось побывать в городе. Откуда ему было знать, что в последний раз пересекает эту широкую площадь, последний раз любуется привольно и широко раскинувшейся Авачинской бухтой…

Как зачарованный стоял он у самого края отвесного обрыва, где перед ним была видна как на ладони — вся бухта.

По ней сновали юркие посыльные суда, неторопливо отходили от причалов тяжелогруженые океанские пароходы, у длинных деревянных пирсов, как стая гончих, притаились стремительные катера с совками торпедных аппаратов, вытянутых вдоль низкосидящих бортов.

Небо высокое, чистое, на нем ни облачка, ни тучки. И под стать ему море, спокойное, неподвижное. Ветви низкорослых камчатских березок, которыми засажен приморский сквер, как солдаты в походном строю, не шелохнутся. Снеговые вершины Вилючинской сопки вроде огромной сахарной головы, у подножия которой зеленые заросли.

Диковатая красота приморской природы! Город, вставший, как часовой, на самом краю советской земли…

Потом, уже на переходе, Иван Кобзарь чаще всего вспоминал почему-то тот отвесный обрыв над морем и спокойную, величавую Авачинскую бухту.

Три головных десантных корабля с бойцами первого броска, среди которых находился и старший сержант Иван Кобзарь, повернув к острову Шумшу, уменьшили ход до самого малого. Тихо, с приглушенными моторами скользили они по зыбкой воде пролива.

И вот под днищем зашуршала галька.

Десантники бросились в воду, быстро достигли берега, а там стали быстро продвигаться в глубь острова. Надо было воспользоваться всеми преимуществами внезапного нападения.

Пробиваясь через заросли кедрача, спотыкаясь о кочки, продвигался вперед Иван. С внутренней стороны фланелевки, слева, он пришил специальный карман из крепкой холщовой ткани, в котором хранил партийный билет. И теперь они не разлучались: он и самый важный для него документ.

Внезапно грохнул залп береговых батарей. Все заволокло дымом. Отступающие самураи побежали к склонам высоты над бухтой.