Александр Шашков - Гроза зреет в тишине

— Только ли до меня?

— Ничего, это их последняя вылазка! — мрачно пообещал Зейдлиц и, снова оживившись, объявил: — Я завтра к тебе приеду! С командиром эскадры мы хорошо знакомы, вот и гульнем, как когда-то!

— Нет, Людвиг, — быстро взглянув на Шаповалова, который уже стоял возле стола и напряжение ловил каждое слово эсэсовца, спокойно, но твердо ответил Мюллер. — У меня на ближайшие два-три дня работы по горло. Вот закончу инспекцию — сам позвоню. А лучше — приеду к тебе.

— Отлично! — воскликнул Зейдлиц. — Жду четвертого. Ты слышишь? Четвертого! Пришлю за тобой бронетранспортер.

Трубка замолчала. Мюллер некоторое время смотрел на нее, потом осторожно положил на место и смущенно улыбнулся:

— Видите, у нас уже объявился близкий друг, шеф СД, правда, только обер-фюрер.

— Он нам может пригодиться, — сказал Шаповалов. — Постарайтесь не забыть его имя и звание.

Снова зазвонил телефон. Мюллер снял трубку. Командир эскадры приглашал завтракать.

— Что ж, пойдем, — дружески сжав плечо Мюллеру, улыбнулся Шаповалов.

Проверку боевой готовности аэродрома начали ровно в восемь часов утра.

За завтраком пили и разговаривали мало. Командир эскадры, сорокалетний генерал, заметно волновался, хотя и старался скрыть свое волнение за спокойными, точными, хорошо продуманными словами н фразами.

— Как вы спланировали сегодняшний день? — старательно вытерев салфеткой рот, спросил он «инспектора» и протянул ему ароматную сигарету.

— Я думаю, мой генерал, — закуривая, неторопливо отозвался «инспектор», — что мы не будем нарушать приказа и инструкции рейхсмаршала и начнем с боевой тревоги. — Мюллер, смакуя, затянулся, откинулся на спинку кресла и посмотрел своими серыми глазами в такие же серые глаза летчика.

— В воздух самолеты поднимать не будем?

— Ну, что вы! Все, кроме полетов.

— Понимаю. — Генерал покорно и благодарно склонил голову, встал: — Прошу на мой командный пункт. — Повернувшись к начальнику штаба, молодому, красивому подполковнику, приказал: — Через десять минут — боевая тревога.

Шаповалов рассчитывал, что из командирской квартиры-блиндажа им придется подняться наверх и он успеет кое-что рассмотреть, определить нужные ориентиры. Но командир эскадры легким шагом пересек широкую комнату, толкнул коленом низенькую дверь и, сказав: «прошу за мной», нырнул в слабо освещенный электрическими лампочками коридор.

Коридору, казалось, не будет конца, и Шаповалов обрадовался, когда перед ними неожиданно открылась вторая дверь, и они попали в новый, заставленный незнакомой ему аппаратурой, блиндаж. За приборами сидело человек десять военных в форме жандармов, отчего они казались тут чужими и ненужными.

Увидев генералов, «жандармы» дружно встали. Командир эскадры нетерпеливым движением руки приказал им садиться и повернулся к «инспектору»:

— Прошу к перископу.

Перископов было несколько. Не спрашивая разрешения, Шаповалов подошел к одному из них. Он надеялся, что сейчас увидит весь аэродром: взлетные дорожки, сигнальные огни, увидит и запомнит каждый более или менее заметный ориентир. Увидел же он редкий низкорослый кустарник, среди которого торчали две старые высокие сосны...

«Что он... одурачить нас хочет?» — шевельнулась тревога в сердце разведчика. — Неужели...»

Пронзительные гудки сирены оборвали мысли Шаповалова. Он плотнее прильнул к прибору и — замер от удивления. Кустарник... ожил! Стряхивая со своих веток иней, молоденькие березки и елочки зашевелились, начали медленно расступаться. Прошло три, может, четыре минуты, и три широкие бетонированные дорожки пролегли через редкий кустарник и уперлись в ровное заснеженное поле. Среди кустов замигали зеленые и красные фонари, засуетились одетые в комбинезоны люди. Из-под земли поползли на серый бетон взлетных полос огромные белые самолеты...

Шаповалов смотрел на аэродром, на мощные чужие машины, и сердце его билось гулкими тяжелыми толчками. «Так вот где притаилась смерть для тысяч наших людей!» — подумал он и осторожно взглянул на «жандармов», словно боясь, что они услышат недобрый стук его сердца.

— Что ж, неплохо. Только пять минут — это не плохо! — послышался голос Мюллера. Мюллер пересел от перископа к столу, закурил и спросил:

— Сколько у вас таких машин?

— Вы имеете в виду бомбардировщики «Хейнкель-111»? Шестьдесят. И еще двадцать пять «хеншелей», штурмовиков. Кроме того, мы имеем тридцать истребителей типа «Фокке-вульф-190 А».

— О-о! Сразу видно, что вы у рейхсмаршала не на последнем счету! — мило улыбнулся «инспектор», и лицо командира эскадры порозовело от удовольствия.

— Да. Не обижаюсь. И не завидую тем, над чьими городами появятся мои птички!

— Что ж, отлично! — энергично поднялся «инспектор». — Объявляйте отбой, и пойдем взглянем на ваши ангары...

Когда ангары были осмотрены, Шаповалов мимоходом, выбрав удобный момент, шепнул Мюллеру:

— На склад боеприпасов.

Мюллер кивнул головой. Оглянулся по сторонам, ища глазами генерала, который куда-то отлучился, и — замер. Из дальнего угла ангара на него с интересом и удивлением смотрел уже немолодой человек. Мюллер скользнул глазами по его мрачному лицу, отвернулся и громко позвал:

— Господин генерал!

Командир эскадры быстро подошел. Мюллер виновато улыбнулся и тихо промолвил:

— Я думаю, мой генерал, на сегодня хватит. Не знаю, как вы, а я — устал. Дорога, да и вчера... видимо, выпил лишнее. Моторчик постукивает...

— Признаться, я и сам немного устал! — улыбнулся генерал, — Как-никак целый день на ногах! Прошу ко мне, пообедаем.

— Простите, но если вы не настаиваете, я часика два отдохну. Посидим вечером...

Вернувшись в блиндаж, Мюллер схватил Шаповалова за руки и взволнованно заговорил:

— Бегите. Вам нужно немедленно исчезнуть. Берите машину, скажите, что я приказал вам ехать на разъезд. Зачем — не объясняйте никому, и — бегите!

— Я вас не понимаю, — в упор глядя майору в глаза, сказал Шаповалов.

— Меня узнали. Лейтенант... Он служил в моем особом строительном батальоне, на той самой авиабазе, которую взорвал Веселов. Этого лейтенанта в то время на территории базы не было, я посылал его в штаб армии. И вот он здесь.

— Вот это ф-фокус! — Шаповалов долго сидел неподвижно, уставившись в завешенную темно-вишневым плюшем дверь, потом осторожно спросил:

— Вы можете приказать, чтобы вон в тот зал, — кивнул он на портьеру, — сегодня, ровно через час, собрался весь лётный состав? На совещание.

Мюллер внимательно посмотрел на Шаповалова, опустил глаза и кивнул головой.

— Тогда сейчас же идите к командиру эскадры и сообщите ему, что у вас есть особые инструкции от рейхсмаршала, которые следует довести до каждого летчика. Вернетесь сюда вместе с генералом.