Александр Скоков - На всех была одна судьба

Незаметно подступили холода (а в конце 1930-х – начале 1940-х зимы стояли морозные). Регулировщикам выдали положенные валенки с галошами, шапку-ушанку, фуфайку, шинель, рукавицы. Но Катя связала рукавички себе сама – вспомнила бабушкино ученье… И все же даже в таком обмундировании выстоять восемь часов в январской морозной мгле ей – молодой, крепкой – было нелегко. Закоченевшая, вся в инее, вваливалась в теплую чайную, с трудом брала в руки горячий стакан, отпивала глоток за глотком обмороженными губами – и снова на мороз. Эти теплые чайные вспоминала она потом не раз в блокадные зимы…

Первый отпуск полагался ей весной. И она отгуляла его, довоенный отпуск, в родной деревне. Форма, сапоги остались в общежитии – в двадцать лет так хочется пройти по родной улице в новом платье… Это была ее весна прощания с юностью. А молодость занесла в свои формуляры война.

Еще не громыхали вражеские орудия у стен Ленинграда, не падали бомбы на дома, школы, заводские корпуса, а уличная жизнь менялась с каждым днем. Колонны пехотинцев в полном снаряжении, потоки военных машин, телеги, повозки беженцев. Вскоре начались бомбежки – первые пожары, первые жертвы. Машины «скорой помощи», пожарные автомобили регулировщики пропускали в первую очередь. Приходилось изменять направления транспортных потоков – на некоторых улицах, проспектах, особенно в южной части города, появились баррикады, противотанковые надолбы.

Осенью бомбежки и артобстрелы стали ежедневными; когда снаряды ложились совсем близко, Катя покидала пост, но так, чтобы не терять его из виду. На стенах домов появились непривычные надписи: «Внимание! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».

С конца ноября стала действовать Военно-автомобильная дорога № 101, ставшая знаменитой Дорогой жизни. Движение в городе оживилось: переброска войск, снабжение воинских частей, подвоз горючего, боеприпасов – все легло «на плечи» автотранспортников. Прибавилось работы регулировщикам. Мелкие грузы перевозились гужевым транспортом – на телегах, платформах, а когда вьюги и метели занесли блокадный город, заскрипели полозьями деревенские сани. (На таких санях по едва замерзшей Ладоге в ноябре 1941 года на западный берег были доставлены первые тонны муки, а в конце мая 42-го по залитому водой льду перевезли бесценные 60 тонн лука.)

После дежурства (регулировщики несли вахту в две смены) девушек нередко вызывали по тревоге. Ехали на машинах или добирались пешком туда, где нужна была их помощь: участвовали в тушении пожаров, разборке завалов, стояли в оцеплении вокруг разбитых магазинов, складов.

В госпиталях, которых в блокадном Ленинграде было немало, не хватало крови для переливания раненым; Катя откликнулась на призыв, стала донором. А тиски голода становились все беспощадней, все смертельней. Однажды утром в орудовской столовой при общежитии паренек, сидевший напротив Кати со своей кружкой, вдруг качнулся, уронил голову. Оказывать помощь было уже поздно…

После прорыва блокады в 1943 году руководство УВД приняло решение направить группу регулировщиц на курсы шоферов. Автомобильный парк города, фронта быстро пополнялся отечественными машинами, а также поступавшими по ленд-лизу, шоферов не хватало. Молодежь по призыву направляли в армию, на фронт, на флот, автотранспорт испытывал нехватку кадров. В 1943 году на улицах, проспектах Ленинграда стали действовать электрические светофоры, регулировщики дежурили теперь только на сложных перекрестках и правительственных маршрутах.

Комиссар УВД (в милиции тогда не было звания генерала) спросил девушек: «Согласны стать шоферами?». Катя ответила за себя и за всех: «Если Родине надо – туда и пойдем!». Их готовили 3 месяца; учили не только правила движения, но и основательно проходили материальную часть. На фронтовых дорогах шофер сам и слесарь, и электрик, и карбюраторщик… После курсов Катя работала в разных подразделениях УВД, в том числе и в уголовном розыске. Возила оперативников на задания на «газике» – легковых машин не было, да и не проходили они по ямам, колдобинам, снежным заносам. Из-за нехватки горючего грузовики переводили на чурки – это топливо худо-бедно всегда было под рукой.

В 1944 году, после освобождения Пскова, навсегда запомнилась служебная поездка в Порхов. Вместо распаханных полей, лугов, перелесков, хуторов, деревень – картины, знакомой с детства – бетонные заграждения, противотанковые рвы, пепелища, пожарища… Опустошенная, безлюдная земля – отступая, оккупанты угоняли в рабство женщин, детей, стариков.

Сколько страданий принес враг на отчую землю, сколько еще предстояло боев, сражений за освобождение Родины! Накануне Дня Победы Екатерина Ивановна поехала в командировку в Лугу, в подсобное хозяйство УВД. Лугу проезжала рано утром, и там из репродуктора услышала сообщение, которое все, от мала до велика, ждали четыре года! С этой вестью она и приехала в совхоз, подняла всех на ноги.

Нынешнему поколению трудно понять меру радости и скорби, переполнявших их сердца. Погиб на фронте Борис, старший брат Кати, сражались с захватчиками братья Василий и Григорий, трудилась в блокадном Ленинграде старшая сестра Татьяна… В Петербурге нового столетия, на его проспектах и улицах, где движение привычно регулируется светофорами, а информация о заторах передается на музыкальных радиоканалах, уже не увидишь регулировщика с полосатым жезлом. Они появляются только в случае выхода из строя электроники или проезда правительственных машин.

В блокадном Ленинграде, на Дороге жизни сотни девушек-регулировщиц днем и ночью несли тяжелую опасную службу – под бомбежками, обстрелами, в морозы, на пронизывающем ветру. Об их подвиге, как и о мужестве блокадных шоферов, должны знать потомки.

Воронья Гора, как и Пулковские высоты, занимает особое место в летописи обороны Ленинграда. Там, на Вороньей Горе, летом 1941 года двадцатилетняя Лида вместе с подругами, тоже работницами «Электросилы», попала под минометный обстрел – а город еще доживал последние мирные дни. Послали их на земляные работы рыть противотанковые рвы. К тому времени на здоровье она не жаловалась – бывшую хилую ленинградскую девчушку, которую не обходила ни одна простудная хворь, «на ноги» поставил спорт. С семи лет по совету врача Лиду определили в секцию гимнастики. (Спортивная закалка здорово выручала ее во время блокадного житья.) Спортом занималась она и повзрослев, когда устроилась работать на «Электросилу», в отдел главного механика, секретарем, потом – учетчиком. Имела спортивный разряд по гимнастике, участвовала во Всесоюзных соревнованиях, выступала не раз за «Электросилу» на городских состязаниях в Зимнем манеже. Предприятие одним из первых эвакуировали на восток; Лида с родителями осталась в городе – отец работал в пожарной части, мама в типографии.