Коллектив авторов - Свет Победы

Как чистые капельки старческих слез,
Цветут у израненных белых берез –
Во имя Победы святой и добра,
Во имя того, чтоб вовек детвора

Не знала, что юность бывает седой,
Что тонет в воронках с кровавой водой,
Что слепнет от взрывов и в танках горит,
Что стынет в снегах у прибрежных ракит.

Не знала б… Но в жизни, увы, ветеран,
У внука – Чечня, а у сына – Афган.
И мальчик, прищурив задумчиво глаз,
Глядит, как медали сияют у вас…

Цветут незабудки – в траве небеса.
У правнука точно такие глаза.
Ничто не забыто. Никто не забыт.
Цветут незабудки у мраморных плит.

Он упивался раннею весной,
Он щелкал соловьем, кричал вороной,
И пел, и трепетал влюбленно надо мной,
И славил мир, красивый и зеленый…

А я стоял в то утро на посту
И склады охранял с вооруженьем.
И, слушая его, хранил мечту,
Как мне сберечь наш мир от разрушенья.

Я охранял ту песенку скворца,
Я охранял покой на всей планете –
Как память от погибшего отца
И матери, умершей в лазарете.

Все больше похоже на эхо былин:
Во льду Ленинград и в пожарах Берлин…

Как жутко знать правду о прошлой войне!
Но Жуков венчает ее на коне!

Когда мы гордимся, нас просят учесть:
Все в прошлом осталось – и доблесть, и честь…

Неправда! В России родятся с бедой
И маршал народный, и конь удалой!

Я – труп. Я в морге. В морозилке.
Я – неопознанный субъект.
На откуп брошенный в копилку
Распухший черный человек.
О слабонервные, простите
Меня за мой натурализм.
Я был участником событий.
Я ввинчен был в тот механизм.
Часы пошли, алкая правды, –
И я пошел, ища ее.
Не пуля стала мне наградой –
Меня живьем сожгли. Живьем!
Все для меня уже неважно:
Война, кликушества зевак.
Но если б жизнь давалась дважды,
Я снова поступил бы так:
Пошел бы к Дому профсоюзов
И поддержал антимайдан.
Мне воздух, пахнущий арбузом,
Напомнил про Афганистан.
Вот там я, вырвавшись из ада
И жадно подставляя рот,
Вбирал в себя из водопада
Горячих гор холодный пот.
А дома, здесь – огня завеса…
И что еще сказать могу?..
Я – одессит. Я из Одессы.
Боец, не сдавшийся врагу…

Разрядив наганы, автоматы
И себе устроив выходной,
Расписались русские солдаты
На Рейхстаге и ушли домой.

Долго на его избитом теле,
Где еще витал сраженья дым,
Письмена суровые горели –
Как напоминание другим.

Но минуло яростное время,
Наступили годы перемен –
Новое, неведомое племя
Удалило надписи со стен.

Дескать, перевернута страница.
Спите, люди. Войнам конец.
Но кому-то все-таки не спится –
Он опять готовит нам свинец.

Только нам ли этого бояться?
Ведь на всей земле, где ветер лют,
Хватит стен, чтоб снова расписаться:
«Я – Иван. Я снова нынче тут».

Огромная, красивая, беcхозная.
На зависть всем – великая страна.
Не фермерская ты и не колхозная,
На всей земле такая ты одна.

Князья, цари, вожди тобою правили.
Знавала ты застой, переворот.
Что новый царь придет – не знаю, правда ли,
Но верю в наш божественный народ.

И если иго все-таки ощерится,
Я знаю, Русь, ты встанешь на дыбы!
Броней твоею будут – в это верится –
Твои березы, сосны и дубы.

А я – всего лишь ивушка плакучая
Над речкой меж размытых берегов.
Но для того чтоб стала ты могучею,
Я распрямлюсь пред сворою врагов!

На военной дороге асфальт как стекло:
Нет заплат, углублений и трещин.
К недалекой меже ополченье текло.
Долог путь. Краток бой. Подвиг – вечен.
А грунтовка, что рядом, вся в ямах, буграх.
Лишь телега по ней проезжает
Да порой пробредет затаившийся страх –
Тот, что ночью волков уважает.
Есть тропинка еще – под углом пролегла,
Как тетрадка в косую линейку.
По грибы она многих вчера увлекла,
Вся похожа на серую змейку.
По которой из трех?
Вечен русский вопрос.
Не теряйте минуты, рискуйте.
Разыщите в степи
В час полуночных гроз
Неприметное это распутье.

Вновь орлы возвращаются в город –
Крылья мощно распахнуты настежь.
А без них – то разруха, то голод,
А без них наступает безвластье.

Из когтей упустили державу,
Побывали в изгнании где-то…
С высоты они смотрят двуглаво –
И молитвенно крылья воздеты.

На места возвращаются все же
После долгой разлуки печальной.
И в Капеллу, над царскою ложей,
И на Зимний, над башней сигнальной.

Ярче солнца орел золотится,
Если туча над ним грозовая,
И вокруг собираются птицы,
Вожака своего узнавая.

Пусть теперь ни одно поколенье
В океане страстей не утонет!
Без царя в голове населенье,
Где дворцы без орла на фронтоне…

Понадежней орлов закрепите
И не будьте, как предки, беспечны…
Вновь орлы возвращаются в Питер –
И, мне хочется верить, навечно!

Русь Святая ушла в небеса,
Нас оставив оплакивать землю…
Я нелегкий свой жребий приемлю,
Лишь бы видеть родные глаза.

Лишь бы слову святому внимать,
Лишь бы русскому Богу молиться…
Если время придет умирать,
Боже, дай мне успеть причаститься!

Русич, вставай перед полчищем вражеским!
Время пришло – золотится рассвет.
Перекрестившись на солнце размашисто,
Шлем надевает монах Пересвет.
И выезжает один на ристалище
Русский посланник, причем исполин.
Вот уж такого убить недостаточно –
Нужно такого еще повалить.
Кони стремительны, шпоры безжалостны.
Силы равны. А кольчужка мала.
Неумолимо и страшно сближаются
Грозный кочевник и русский монах.
Сблизились. Только уже не похвастаться,
Кто был сильнее, чей конь порезвей:
Мертвые оба. Но мертвою хваткою
Держит за гриву коня Пересвет.
Он на коне, но меча не достал еще,
Едет живым силуэтом вдали.
Значит, и правда убить недостаточно –
Надо, выходит, еще повалить…

Тихий монах за межой пограничною
Встанет за Родину. Помни о том,
Не забывай это свойство обычное,
Новый кочевник и новый тевтон.
И не вынашивай планов загадочных.
Если надумаешь, то повтори:
Русского даже убить недостаточно –
Русского надо еще повалить.