Николай Никольский - НОЧЬ НА ДНЕПРЕ

— Никак, меня зацепило? — вслух проговорила девушка, ощупывая странно потяжелевшее плечо. Пальцы ощутили теплое влажное пятно на гимнастерке. Взглянула на руку.

— Так и есть, ранена.

И, как будто от того что удостоверилась в этом, почувствовала колющую боль в плече. Вера присела, сделала несколько движений рукой, сжала и разжала пальцы. «Мягкие ткани задело… пустяки».

Сильного кровотечения не было, и она лишь положила на рану марлевую салфетку, прижав ее гимнастеркой.

Кругом установилась угрожающая тишина. Даже пулемет умолк. Девушка застыла в ожидании. Она хорошо слышала и учащенные удары своего сердца, и легкий шелест реки, ни на секунду не прекращающей своей работы. Вера чуть-чуть высунулась из-за кручи берега. Густой кустик полыни, клонившийся под ветром в сторону реки, удачно маскировал её.

Пулемет был развернут в ее сторону. Немного левее двое гитлеровцев устанавливали второй пулемет.

«Плохо! Надо торопиться». Она преодолела еще до сотни метров. Берег, почти нависавший над водой и надежно прикрывавший девушку, начал выравниваться, постепенно переходя в ровную, открытую со всех сторон отмель.

Неожиданно совсем близко отбил короткую очередь советский пулемет. Вера прислушалась. Максим повторил очередь.

«Максимка! Дорогой! Если бы ты знал, как приятно слышать тебя! Значит, я совсем недалеко от своих! Вот почему фашисты не преследовали меня!»

Девушка повеселела.

Открытая отмель уже не казалась страшной. Вера подползла к самому краю берега.

Ледяная днепровская вода обожгла тело. Ежась от холода, подбиравшегося к сердцу, девушка проползла несколько метров. Свист пуль, испятнавших вокруг поверхность реки, заставил ее на мгновение с головой погрузиться в воду.

Вторая пулеметная очередь оказалась более меткой. Левую руку выше локтя как будто кольнуло, кровь паутинкой расползлась по воде.

Вера оперлась обеими руками о дно и, превозмогая боль, ползла вперед. Она не слышала больше ни стрельбы пулемета, ни беспрестанного гула, доносившегося с плацдарма. По многочисленным ударам пуль о воду она понимала, что находится в зоне плотного огня, и спешила преодолеть ее.

Когда она была на самом глубоком месте отмели и ей совсем немного осталось до крутой части берега, ее ранило в левую ногу.

Вера вскрикнула, но не остановилась. Напрягая последние силы, все-таки достигла конца отмели. И сразу же ощутила гнетущую усталость. Она села и попыталась снять сапог. Тот не снимался.

«Истеку кровью. Жгут… Скорее жгут», — шептала девушка, ища глазами, чем можно было бы перетянуть ногу. Увидела ремень на автомате, отвязала его и два раза туго перетянула им левую ногу выше колена.

Затем, морщась от боли, все-таки сняла сапог, спустила изодранный чулок и увидела развороченную разрывной пулей икру. По телу пробежала дрожь. Непослушными руками перевязала рану, вылила из сапога окровавленную воду. Хотела снова натянуть порванный в голенище сапог, но жгучая боль заставила вскрикнуть. Тогда она отвернула голенище. Получился своеобразный полуботинок.

Осторожно передвигая раненую ногу, Вера поползла дальше.

Силы ее иссякли; она не проползла и двух десятков шагов, как вынуждена была остановиться — кружилась голова. Когда она смотрела на простор Днепра, ей казалось, что движется не только вода, но и земля под ее руками, и берег с поблекшей осенней травой.

«Потеря крови, как всегда в таких случаях, начинает давать о себе знать, — подумала Вера. — Надо спешить, пока не истекла кровью».

Силы, однако, были на исходе. Она уже не могла подниматься на руках, не могла отрывать тело от земли.

Перед крутым берегом, спускавшимся к воде, девушка остановилась, вконец обессиленная. «Все. Дальше некуда». Сзади, из района гвардейской траншеи, ничего не было слышно: бой на плацдарме теперь заглушал все другие звуки. Совсем недалеко рвались снаряды врага, и оттуда же, где они рвались, вела огонь советская батарея. Впереди, на реке, отвесной непроницаемой стеной поднималась дымовая завеса.

Передохнув минут пять, Вера начала взбираться наверх. Она не помнила, сколько времени ползла и как ползла, — ей казалось: часа два — три. Когда, наконец, очутилась на горе, ее поразил дребезжащий гул, исходивший откуда-то с неба. Она повернулась на бок и посмотрела вверх: десятка два самолетов с фашистской свастикой, выстроившихся в колонну по одному, заканчивали боевой разворот; ведущая машина начала пикировать.

— Сколько и-х! — прошептала Вера, инстинктивно прижимаясь головой к земле. Ей показалось, что самолет пикирует точно на нее.

Глухие толчки, потрясшие, казалось, самую утробу земли, беспорядочно следовали один за другим. Вера ощутила, как вслед за взрывами по ее спине, по ногам, по всему телу заколотили земляные комья, потом что-то сильно ударило в голову, в глазах потемнело, и она будто стала куда-то проваливаться…

Сколько времени Вера лежала без памяти, она не знала. Но, видимо, не так долго: когда она очнулась, было еще светло. Сильно болела голова, в ушах шумело.

— Где я? — прошептала девушка. Перед ней шевелились темные, неспокойные воды Днепра.

Она вспомнила бомбежку, тот злосчастный толчок. Потянулась рукой к голове — пальцы ощутили холодную сталь каски. Ощупала её. Никаких вмятин не было. Вера не без труда приподняла раскалывающуюся от боли голову и увидела рядом с собой увесистый ком свежей земли, скрепленной корнями травы.

— Угораздило же его! — прошептала девушка. В ушах стоял непрерывный гул, во рту было горько, её сильно тошнило. Вера осмотрелась: только теперь до ее сознания дошла причина этого непрекращающегося гула. «Это же бой!»

По вспышкам пламени, густому черному дыму, неровными клубами поднимающемуся вверх, ясно очерчивалась линия фронта. Немного правее себя Вера заметила только что зажженные дымовые шашки. Она поползла наискосок, сокращая путь, прямо на них. «За дымом меня никто не увидит. Наши где-то здесь».

Но ее увидели.

— Откуда ползешь?.. Да смотри, никак девка? — услышала она. К ней подбежал пожилой солдат с черными погонами. — Ох, как извозилась ты! Места живого нет, вся в земле. Ранена? — участливо спросил он, нагибаясь к Казаковой. — Куда шла-то, дочка?

Вера была так утомлена, измучена и так стремилась поскорее достигнуть цели, что даже не удивилась, увидев перед собой советского солдата.

— Товарищ, дорогой… мне к командиру полка Мозуренко. Срочно… Знаешь его?

Солдат опустился перед девушкой на корточки.

— Самого-то лично не знаю, но слыхал — есть такой.

— Как же ты не знаешь? Его все знают…

— А откуда мне его знать-то? В его полку не служил. Мы дивизионные химики. Вот тутошнее начальство я знаю!..