Василий Милютин - Лаг отсчитывает мили (Рассказы)

— Куда же мы его денем? — спросил Юрий. — Весь вечер нам испортили этим подарком. Не пойдем же с ним танцевать?

— Га, га, — с самым серьезным видом подтвердил гусь.

Светлана засмеялась и погладила его круглую гладкую голову.

— Знаете что? Отнесем его ко мне. Я же близко живу. А потом вернемся.

Но они не вернулись.

Когда Сидор Федорович пришел из клуба и подозрительно долго топтался в прихожей, вытирая ноги, дочь встретила его известием:

— Папа! А у нас новый жилец!

— Да я уж догадался, почему ты меня так старательно выпроваживала сегодня, — угрюмо отозвался старик. Войдя в комнату, он холодно поздоровался с лейтенантом.

— Папка! — вспыхнула дочь. — Как тебе не стыдно! Я вот о каком жильце говорю, — и показала на гуся, с аппетитом клевавшего из миски кусочки хлеба.

— Эге! — проворчал старик. И не понять, чего больше было в его возгласе — облегчения или изумления. Пожалуй, брало верх второе. Даже глаза протер: не приснилось ли?

— Откуда залетело сюда такое чудо?..

Спустя несколько недель этот же вопрос возник и на свадьбе, когда жареного гуся подали на стол. Счастливые молодожены Юрий и Светлана Вешкины пристали к бывшим Деду Морозу и Снегурочке:

— Где вы раздобыли такой приз?

— Всю жизнь здесь прожил, — добавил старик Кравцов, — и ни разу не видел, чтобы в наших краях зимой живые гуси водились.

Супруги Дроздовы переглянулись.

— Мы его из отпуска на самолете привезли, — сказала наконец Зинаида Ивановна. — Ох и хлопот доставил!

— И не жалко вам было расставаться с ним? — спросил Кравцов.

— Жалко, — призналась недавняя Снегурочка. — Но сейчас не жалею. Он же помог нашим друзьям…

— А что, прав ведь был Дед Мороз? — вступил в разговор штурман Гвоздев, теперь уже без пышной ватной бороды. — Действительно, это был волшебный гусь. Видите, сколько счастья он принес вам.

Тесно прижавшись плечом к плечу, сидели за столом молодожены. В наступившей тишине отчетливо донесся шум моря — рокочущий, немолчный.

— Люблю его слушать, — проговорил штурман. — Мне кажется, что море иногда разговаривает человеческим голосом.

— Да! — оживленно подхватила Светлана. — Вот так! — И она, по-детски надув щеки, выдохнула, подражая ударам волн и шороху гальки:

— Уф-ф… Хо-ро-шо-о!

Матросы остановились на улице и заспорили: куда пойти? Большинство склонилось к тому, чтобы отправиться в клуб завода. Там сегодня концерт, танцы.

— Ты с нами, Митрохин? Высокий угрюмый моряк, который стоял в сторонке и не принимал участия в споре, покачал головой.

— Нет. Я поброжу по городу — и на корабль.

Он проводил взглядом весело переговаривающихся товарищей и уже повернулся, чтобы пойти в другую сторону, когда заметил неподалеку от себя мальчугана. В меховой шубке и такой же шапочке, он был похож на медвежонка. Черные, как спелые вишни, глаза на румяном личике с любопытством смотрели на матроса.

— Дядя, а дядя!

— Что, герой?

— А я вас знаю. — Мальчуган лукаво поджал губы, на пухлых щеках появились ямочки. — Вы мой брат.

Удивленный матрос присел на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть мальчишку.

— Кто это тебе сказал, что мы с тобой такие близкие родственники?

— Папа. Вы, говорит, с матросом Митрохиным родные братья: с ним тоже никакого сладу нет.

— Так, так, — протянул матрос. — Аттестация исчерпывающая. Тогда и я, пожалуй, определю, кто ты. Твой папа капитан-лейтенант Буранов?

— Ага! — обрадованно подтвердил мальчуган.

— Сердитый у тебя папаша.

— Да нет. Он добрый. А ругает, только когда мама нажалуется. Она такая…

— Плохая?

— Нет, она хорошая. Но все: это нельзя, это нельзя, это нельзя. И чуть что: «Я вот папе скажу…»

— Неважные, вижу, у нас дела, — вздохнул матрос.

— Дядя, а вы тоже тру…

— Что такое? — не понял тот.

— Тру… Ну как это… Меня мама все так зовет.

— Трудновоспитуемый? — догадался матрос.

— Вот, вот! Вы тоже труднопитуемый ребенок?

— Пожалуй, что так, — грустно согласился собеседник.

А мальчик все осматривал его, даже потрогал пальчиком шершавое сукно шинели.

— Ты что меня проверяешь, как старшина перед увольнением?

— Дядя, а где у вас замочек?

— Какой замочек?

— Да папа все говорит: никак не подберу ключик к матросу Митрохину. Я уж ему давал ключи от заводного клоуна, грузовика. Нет, говорит, особый ключик нужен.

Матрос захохотал, схватил говоруна в охапку.

— Прав твой папа. У людей особый замочек. И он у них глубоко запрятан, не увидеть. А вообще, я смотрю, ты толковый парень. Как тебя зовут?

— Костей.

— Ну, а меня Иваном.

— Дядя Ваня? Как и мой папа? Вот здорово! А вы будете со мной играть?

— А как же! Давай что-нибудь придумаем.

…Вечером Нина Сергеевна Буранова, увидев сына, ахнула:

— В каком ты виде! Весь мокрый. Где это ты вывалялся так?

— Мам! А мы с дядей Ваней слона сделали из снега. Вот такого! Нам все ребята во дворе помогали. Ты знаешь, какой он хороший, дядя Ваня.

— Это еще кто такой?

— Да ты же знаешь его. Он мой брат.

— Брат? — мать засмеялась, прижалась щекой к мокрой шапке сына. — Глупенький. У тебя пока еще нет брата.

— Нет, есть. Его дядей Ваней Митрохиным зовут. Он матрос. Ты знаешь, он все-все умеет. А меня дядя Ваня похвалил: я со… соблазнительный.

— Сообразительный, — поправила мать.

— Во, во. Мы теперь все время вместе играть будем. А то он говорит, ему скучно.

— Ох и болтушка ты. Ну хватит, мой руки. Проголодался небось. Суп наливать?

— Ага. Я теперь все буду. Дядя Ваня говорит: кто плохо ест, тот плохой матрос.

За столом сын уплетал за обе щеки. Мать глазам не верила. Никогда еще у него не было такого аппетита.

Когда пришел отец, малыш уже спал. Нина Сергеевна рассказала о новом Костином знакомстве. Лепету мальчугана она, конечно, не придала никакого значения, но муж слушал очень внимательно. Он подошел к кроватке, посмотрел на разметавшегося во сне сынишку. Усталое лицо осветилось улыбкой.

— А ты знаешь, я и не думал, что Митрохин так детей любит. Шефы просят выделить им руководителя школьного радиокружка. Предложу Митрохина. А то совсем приуныл парень. Заругали мы его.

Жена умоляюще сложила руки:

— Ты хоть дома-то позабудь о службе. Горе мне с вами обоими.

…В дни увольнений, когда матросы сходили на берег, Костя стал надолго пропадать из дому.

— Ты где все носишься? — возмущалась мать.

— В школе.

— В школе? И что ты там делаешь, коротулька?

— В кружке работаю. Меня хотели прогнать, а Иван Васильевич — так теперь дядю Ваню все зовут — сказал: пусть остается, он человек сознательный. Иван Васильевич строгий. При нем никто не шалит. Он говорит, что без ди… без дисциплины никак нельзя.