Брюс Федоров - Острова желаний

А как хорошо выглядела нескончаемая череда бальных вечеров: с начала октября по конец февраля, здесь в помпезных парчовых платьях блистала и самозабвенно кружилась в ритме вальса не только всегда веселая жизнелюбивая Вена, но и уютные городки и столицы всех девяти австрийских земель. Так непринужденно, в вихре танца и снежных брызг и разлетающихся на слаломных трассах, незаметно пролетал непростой зимний период.

И Влад, когда возникало настроение, и не препятствовали служебные обстоятельства, позволял себе слабость и стремился в Вену, чтобы попасть на самый главный бал сезона, "OpernbaN", который по многолетней традиции всегда проводится в здании знаменитой Венской оперы. Для этого, весьма редкого, но запоминающегося случая, он даже приобрел в дорогом бутике роскошный выходной фрак, который держал в доме своего давнего австрийского друга Донатуса Клее.

Но особенное удовольствие, которое он хранил в тайне не только от Донатуса, но даже от друзей по службе и строгого руководства, состояло в непреодолимом желании оказаться в Австрии в период Адвента, в то волшебное предрождественское время, когда хочется верить в доброту и селенскую справедливость.

И тогда он заранее к своему приезду бронировал небольшой домик дня на два, где-то в отдаленной небольшой деревушке, зарывшейся в глубокие снега и запрятанной в горах Штирии или Форальберга. В эти дни Влад искал одиночества, чтобы примирить себя с этим миром скрытой вражды и свирепого противостояния, в котором он жил и работал.

Жизнь одиночки, бродяги, приучила его держать свои чувства и переживания закрытыми от постороннего взгляда. Ни одна из женщин, периодически встречавшихся на кривых поворотах его судьбы, к сожалению, так и не сумела оставить свой заметный след в его душе. И потому в такие дни он не мог и не хотел видеть рядом с собой кого-либо, кто не мог разделить с ним глубину его чувства.

В такие дни фасады домов деревенских жителей украшались гирляндами разноцветных праздничных огоньков, а непременная елочка во дворе вновь наряжалась в своё припасенное ещё с прошлого года праздничное игрушечное платье. Тихая семейная радость, которую Влад мог наблюдать за окнами поселенцев, озаренных приглушенным светом настенных светильников и ночников, привносила в его жизнь забытые ощущения беззаботного детства, когда ожидание новогоднего чуда было столь острым, что сомневаться в его реальности не приходилось.

Это было то счастливое время, когда спасительные колени матери или подол скромного передника любимой бабушки представлялись самым надежным убежищем от быстролетных детских огорчений. Когда уверенные басовитые голоса отца и его фронтовых друзей, пришедших в гости со своими женами в родительскую квартиру по поводу главного праздника года, возвещали о том, что стрелки часов завершают свой прощальный оборот и пришла пора поднять бокалы с искрящимся в лучах света шампанским для приветствия чего-то необычного, чего-то совершенно нового, он как и все присутствующие, думал о надежде на счастье и благополучие. Наверное, все ждали доброго Деда Мороза с окладистой бородой и в красной шубе, у которого всегда с собой был огромный мешок, наполненный долгожданными новогодними подарками.

В такие вечера, отгородившись от всего мира, Влад чувствовал, как с него постепенно спадает короста житейских напластований и постоянное напряжение оперативных буден; душа успокаивается и затихает, очарованная волшебством происходящего, а ночная прогулка за пределы деревенской околицы уводит его в мир грез. Туда, где по еле заметной тропинке в зимнее царство, оставляя наедине с непроглядными горными вершинами, скрытыми в темноте, из которой неторопливо падают крупные снежные хлопья. В эти мгновенья все исчезало во мраке и только еле слышимый звук колокольчика, раскачиваемого легким ночным ветерком на далекой рождественской елочке, призывал Влада вернуться обратно в мир людей.

Динь-дон неслось над альпийской деревушкой, динь-дон разливалось над всей планетой. Люди успокойтесь: этот мир любит вас, полюбите и вы его.

– Эй, парень, очнись. – Резкий толчок в плечо вывел Влада из плена грез прошлого. Мы уже приземляемся. Видишь вот уже Швехат под крылом. – Улыбнулся Виктор своему товарищу.

– Ну что ж, – произнес Влад, возобновляя разговор, который пришлось прерывать на целые полчаса, которые друзьям пришлось потратить на прохождение паспортного и таможенного контроля в аэропорту австрийской столицы. – Любопытно, что встреча в Вене назначена на сегодня на два часа дня, точно также, как и в Париже. Видно, наши приятели привыкли действовать по упрощенной схеме, не утруждая себя излишней конспирацией. Это неплохо. Нам на руку. Разница только в названии кафе. На сей раз на нем будет вывеска "Ландсман". Слышал о таком? – Влад обратился к Виктору, безучастно смотревшему через окно такси, мчавшегося по автобану в сторону города вальсов, конфет "Моцарт" и пива "Wieselburg".

– Нет, не знаю о таком. Я ведь в Вене первый раз, – откликнулся Виктор.

– Забавное заведение, – Влад принялся растолковывать своему товарищу местные достопримечательности. – Расположено практически в историческом центре, на Ринге, рядом с "Бургтеатром", напротив городской ратуши.

– И чем же оно так интересно?

– Внешне ничем. Внутреннее помещение выдержано в традициях обстановки 19 века, небольшие столики и знаменитые деревянные гнутые венские стулья. Кстати весьма неудобные, но кофе и различные пирожные там отменные.

– Так это что, одно из традиционных туристических мест?

– Несомненно. Гиды часто заводят туда экскурсионные группы. Но у этого кафе есть своя скрытая история. В сороковые, пятидесятые и шестидесятые годы его облюбовали для своих встреч представители разведок всех стран мира. Это и понятно. Сразу после окончания войны, а наши войска брали Вену с боем, в городе осталось не так много приличных питейных заведений. Зданию, где располагается "Ландсман", повезло. Оно не было разрушено. Однако если ты пройдешься по центру, то на некоторых дворцовых постройках можно при внимательном рассмотрении обнаружить отметины от пуль и осколков. Поэтому неудивительно, что разведки стран победительниц стали отдавать предпочтение в те годы этому месту, а когда холодная война окончательно приобрела свои окончательные очертания, Вена превратилась в своеобразный прифронтовой город на стыке двух враждебных организаций НАТО и Варшавского договора и стала без преувеличения мировым центром шпионажа. Ну, примерно, как Касабланка в годы Второй мировой.

– Ну и что потом?

– А что потом?

– Ну а сейчас, кафе всё также пользуется успехом у рыцарей плаща и кинжала или уже нет?