Михаил Савельев - Парни из легенды

Конверт с красной полосой по диагонали. Мобилизационный! Ускорив шаг, я чуть ли не бегом добрался до здания штаба — одноэтажного деревянного дома с невысоким крыльцом. Рывком растворил дверь и в недоумении остановился: на ярко освещенном полу у самого порога несколько алых пятнышек. Неужели упали мои ягоды? Нет, стебельки с ягодами зажаты в ладони. А на полу были капли крови.

Подняв голову, я увидел незнакомого капитана и рядом с ним фельдшера, который бинтовал капитану простреленное плечо. Командир и начальник штаба полка, прибывшие по вызову командиры подразделений слушали капитана. А он, часто умолкая и сжимая от боли зубы, рассказывал:

— На рассвете фашисты обстреляли Брест… Бомбят Барановичи. Там наши части… Я вез донесение в штаб армии… «Мессер» настиг и обстрелял машину… Покалечил, сволочь, и меня.

Война! Случилось то, к чему мы готовились и что тем не менее началось совершенно внезапно…

Командир полка объявляет приказ:

— Сбор подразделений по плану «Боевая тревога». Напоминаю: район сбора за речкой Тихая в лесу. Семьи командного состава завтра будут эвакуированы в Минск. Вам, лейтенант Савельев, снайперов отправить по своим частям и принять третью роту первого батальона.

В лесу, на месте сбора, солдаты получают сухой паек, боеприпасы. Командирам выдают автоматы ППШ по два снаряженных диска и по две ручные гранаты.

С наступлением темноты колонна автомашин вытянулась на шоссе и двинулась в сторону границы — навстречу врагу.

На восходе солнца нас атаковали четыре фашистских самолета. Колонна быстро расчленилась, солдаты спрыгнули с машин и гуськом, по отделениям, побежали в стороны от дороги… Один «мессер» пикирует на нас, обстреливает и делает разворот для второго захода… Действую по уставу, как учили, как еще вчера учил сам:

— Ложись! По пикирующему!.. Залпом!..

И случилось то, чего, кажется, никто не ожидал. Попали! Самолет прекратил огонь и, не выходя из пике, врезался в землю около крайнего дома деревушки.

Кто–то из ребят стонет. Санинструктор, на ходу расстегивая сумку, спешит к раненому. Прибежал связной: комбат вызывает командиров рот.

Посылаю к самолету отделение забрать документы фашистов, оставляю за себя лейтенанта Воробьева и — бегом к комбату. Бегу и вижу: высоко в небе над большим ржаным полем распускаются белые цветы. Не сразу и понял, что это парашютисты. Десант!

Десант был небольшой, человек пятнадцать, и приземлился невдалеке от рассредоточенных по полю подразделений батальона.

Два взвода ближайшей роты получили приказ прочесать рожь и уничтожить противника. Вскоре во ржи раздались выстрелы, затрещали короткие очереди немецких автоматов…

Через несколько минут операция была завершена. Восемь парашютистов убито. И у нас трое убитых и трое раненых. Примерно половина десанта скрылась. Не очень уверенно предлагаю комбату:

— Товарищ майор, надо бы повторить прочесывание… Ведь оставляем диверсантов у себя в тылу.

Комбат резко прерывает меня:

— Получен приказ срочно выходить в район сбора дивизии. Вот сюда, — и майор карандашом показал точку на карте, — в лес севернее города Лида.

Прозвучала команда: «По машинам!» Отделение саперов остается хоронить погибших, раненые едут вместе с нами…

К месту сбора подошли часа в два, и первое, что увидели, это надвигающуюся на город армаду фашистских самолетов. Бомбардировщики с черными крестами на крыльях звеньями заходили на жилые кварталы. Смертоносный груз сыпался на мирный город, на наших глазах исчезающий с лица земли. На земле все полыхало, в небо поднимались клубы черного дыма.

Из горящего города бежали люди. С узлами и чемоданами, с детьми на руках. Лишь бы подальше от этого ада. В толпе выделялась молодая простоволосая женщина, державшая одной рукой девочку, а другой веревку, на которой была привязана коза. Дергая за веревку, она, мешая русские и польские слова, причитала:

— Ой, все пропало. Отца убили, все спалили, где же мы приклоним головы, цурка моя кохана… — А потом стала выкрикивать проклятия: — Будь проклят Гитлер, поганая собака! Пусть его дети лишатся крова!

В ласу рассредоточивались машины подошедшего штаба дивизии. Около машины комдива собирались командиры. От толпы, беспрерывно тянувшейся из города, отделился высокий молодой мужчина и широко зашагал к группе комсостава. Его светлые волосы были растрепаны, в голубых глазах светилась решимость.

— Товарищ полковник, — обратился он к старшему по званию, — я здесь проводил отпуск, сам из Рудни комбайнер, сержант запаса, командир минометного расчета. Возьмите меня к себе, дайте оружие.

— Не имею права, сержант. Этим занимается военкомат.

— Так когда еще доберусь до военкомата! А видите, что они, сволочи, делают! На что замахнулись проклятые!.. Вы в бой идете, товарищ полковник, и мое место там… Возьмите меня, рядовым бойцом возьмите!

— Не могу, сержант. Понимаете, не мо–гу!

Мужчина с досадой махнул рукой, круто повернулся и широко зашагал к дороге, но которой все шли и шли люди из горящего города.

А над дорогой уже появились два «мессера». Настигнув толпу беженцев, они открыли огонь из пулеметов.

Невозможно передать чувства, владевшие нами в те минуты. Мы видели, как враг расстреливает мирных людей, уничтожает город, и ничего не могли предпринять: дивизия не должна была обнаруживать себя. Мы задыхались от злобы к врагу и сознания собственной связанности, и когда увидели падающих под пулями людей, многие из нас бросились туда. Но властный голос комдива остановил нас:

— Товарищи командиры, всем оставаться на месте!

И, повернувшись к начальнику медицинской службы, комдив приказал:

— Товарищ военврач первого ранга, распорядитесь немедленно оказать помощь раненым.

Раненых перенесли к санитарным машинам. Среди пострадавших были и женщины, и девочка–подросток и тот мужчина, что просил оружие. Пуля пробила ему грудь. Мужчине трудно было дышать. Он пытался говорить, просил, приказывал нам:

— Отомстите фашистам… За все отомстите… бейте их ради наших детей…

Последние слова он произнес, когда носилки уже поднимали в машину.

— Будет жить? — спросил кто–то у врача.

— Умирает, — ответил врач и отвернулся.

Гитлеровцы все еще бомбили город. Из города бежали люди. А мы… Мы стояли в лесу, ожидая приказа.

Второй день войны. Колоннами по двум дорогам дивизия движется к границе навстречу врагу. Колонны почти беспрерывно бомбит и обстреливает вражеская авиация. Во время очередного обстрела на моей машине пробило оба задних ската. Бросить машину? Нельзя. На ней кроме солдат два станковых пулемета и ящики с патронами. Прошу у комбата разрешение заменить скаты: