Северина Шмаглевская - Невиновные в Нюрнберге

Себастьян громко откашлялся, его хрипловатый баритон раздался сзади меня:

— В этом Нюрнберге есть что-то, что все время нагоняет на меня хандру. Какое-то лихорадочное состояние. Чумная земля. Малярийная. Все-таки надо отсюда смываться. И вам я тоже это советую от всего сердца.

Мы двигались медленным шагом. Вокруг снова звучала французская и английская речь, все говорили громко, как в месте, где никто никого не знает, все чужие друг другу и можно чувствовать себя свободно.

— В Калифорнию! — гудел за моей спиной Себастьян, который никак не мог расстаться со своей навязчивой мыслью. — Для нас тут нет будущего, мы на вулкане, а я мечтаю о покое. Человеку положено кочевать, искать свое место на земле. Идти вперед.

Я оглянулась, молча посмотрела на него. Высоко поднятая голова Себастьяна, обрамленная серебристой шевелюрой, выглядела театрально, чем-то напоминала бал-маскарад: этот человек не походил на других людей, перемолотых жерновами войны, теплушками, противотанковыми рвами, окопами, казармами, бараками.

— Я обещал подробней рассказать вам, в чем заключается теория двух зубров. Но сперва скажите, как вы себя чувствуете? Как вам нравится Нюрнберг?

Я молчала. Себастьян поравнялся со мной в ожидании ответа.

— Сама не знаю. Трудно сказать. Может быть, вам это знакомо: между мной и всем, что происходит вокруг, существует непробиваемое стекло.

— Ха! Еще бы! Надо признать, что это непробиваемое стекло как бы утолщается. Ну а как вы себя чувствовали на концерте?

— Вроде бы я забылась. Но стекло осталось. Хочется, сжав кулаки, вырваться. Ударить? Разбить его?

Мы снова помолчали.

— Что касается зубров, так это довольно простая теория. Зубры бьются упорно, не на жизнь, а на смерть. У нас, в Беловежской пуще, несмотря на все ограды и массивные барьеры, мы видели это своими глазами. И уж если один прорывается, никакой силой не растащить двух сцепившихся в смертельной схватке гигантов. Вот так же в слепых схватках сходятся народы. Я сыт по горло. Кто знает, не начнется ли очередная драка в какой-нибудь части Европы. Наполеону захотелось воевать — поляки идут за ним. Турки под стенами Вены — поляки тут как тут [21] В 1668 году польский король Ян III Собеский разгромил турецкие войска, осаждавшие Вену. .

Он замолчал. Нас медленно несла волна двигающихся к гардеробу людей. Наконец мы остановились в каком-то закутке. Вежбица наклонился ко мне.

— Я знаю только один путь избежать этого, — сказал он, заслоняя меня плечом от напора спешащих американских солдат. — Только один, но зато верный: уехать из Европы. Моя связная, будь она рядом со мной сейчас, наверняка бы это поняла. Я даже подыскал для нее интересное занятие. Ведь я все еще надеюсь найти ее. Если бог существует, я должен с ней встретиться!

Голос его сорвался.

Толпа снова подхватила нас и потащила к выходу. Из открытых дверей пахнуло морозцем.

— Может быть, вас это заинтересует, — продолжал Вежбица, забирая у меня номерок от пальто. — Время от времени появляется возможность выехать в Канаду, в Мексику, в Калифорнию, причем на весьма выгодных условиях. Уход за детьми. Ничьими детьми, освобожденными из лагерей. Прекрасное занятие для молодой женщины. Сопровождать их, опекать.

— Это сироты?

— Есть сироты, а есть и не сироты. Немцы отняли этих детей у родителей. Отобрали их, хотели германизировать. Кто знает, где искать отца, мать, родственников. А есть совсем малыши, даже не помнят ни своих родителей, ни фамилий, ни адресов. Ничего. Иногда только имена. Да и имена уже не свои собственные, а немецкие.

— Рассказывайте, я вас слушаю.

— Этим детям надо обеспечить хорошие условия, Калифорния, Мексика, Канада, персиковые деревья за окнами.

— Кто это решает?

Он рассмеялся, закинув голову назад.

— Мудрые люди. Этим детям нужен покой. Я мог бы вас устроить воспитательницей в одну из отъезжающих групп.

Он взял у гардеробщицы пальто и подал его мне.

— Вы сказали «персиковые деревья за окнами». Настоящие? Которые будут цвести и принесут плоды?

Он быстро надел шинель, торопливо застегнул ее. Его серебряная грива на воротнике шинели выглядела странно.

— Вы сможете там есть персики величиною с мой кулак, пушистые, зрелые, сладкие. Не такие, как те зеленые мышки, что растил мой отец. Почему вы смеетесь?

Опустив голову, я натягивала перчатки.

До чего странное чувство. Как объяснить ему, что я знала людей, которые отдали бы все, чтоб вернуться к родному порогу и есть картошку с солью. Но говорить об этих людях можно только в прошедшем времени. Были деревни, где часто не хватало пшеницы до следующего урожая, матери варили детям суп из плодов дикой груши или ходили в поле и выбирали там картофелины величиной с грецкий орех. Но это были родные матери. Родные дома. Что за безумие?! Кому персики могут заменить родину, возвращение домой?

— Выше голову! — командирским тоном воскликнул Вежбица. — Не стоит печалиться раньше времени. Поживем — увидим. Этот вопрос, милая пани, решили без нас. Теперь началась стадия реализации. Вы можете отказаться. Но случай представляется исключительный! Порой такой возможности приходится ждать всю жизнь.

Мы стояли почти в дверях. Оседая на ветвях, крышах домов, фонарях и заборах, падал с неба тихий снег.

— Знаете, тут возникает ряд проблем. Да и все вместе кажется мне весьма сомнительным. Я уверена, что у этих детей не спросили, куда они хотят вернуться. А если бы среди них была ваша дочь? Или сын? Вы и тогда бы не сомневались?

— Я продолжал бы утверждать: прочь из Европы! Как можно дальше! Оставить позади эту кровавую трясину. У Польши нет столицы. И ее никогда не восстановят. Никогда. Во всяком случае, при нашей жизни. Нет людей. Нет школ. Нет сейма. И неизвестно, будет ли он вообще когда-нибудь. Крайова Рада Народова [22] Представительный орган польского народа, создан по инициативе Польской рабочей партии 31.XII.1944 года в оккупированной Польше; до 19.1.1947 года выполнял функции временного парламента. ? Все это сказки!

— И все же вашим рассуждениям не хватает четкости: если в один прекрасный день все отправятся в персиковые сады и не вернутся, как будет выглядеть брошенная нами Польша?

— Дорогая пани! Страна, где взбесившиеся зубры сцепились в смертельной схватке, — не пристанище для детей. С этим вы не станете спорить? Хорошо, давайте отложим этот разговор. Я узнаю, есть ли еще свободные места в группе, которая готовится к отъезду. А вы к завтрашнему дню все спокойно обдумаете. Не спеша. Вам надо будет только поставить свою подпись. А потом занять свое место в самолете. Все остальное за вас сделают другие. Первое и обязательное условие, которое все определяет: не думать, плыть по течению, ждать, пока вода вынесет вас на спокойный берег.