Николай Чергинец - Сыновья

— Да-да, это конечно. Но ведь бай, мулла, главарь банды — рядом, и говорят они совсем другое, а тех, кто не хочет им верить, казнят. Вы ведь знаете это не хуже меня, юноша.

— И что же вы скажете американцу?

— Скажу, что не следует пытать и допрашивать вас. Самое благоразумное, посоветую я, это дать вам время убедиться в безысходности вашего положения, после чего попытаться уговорить вас не возвращаться на Родину. — Старик горько улыбнулся. — Я уверен, что это бесполезно и вы никогда не пойдете на предательство. Я просто буду рад, что не допущу издевательства над вами и таким образом принесу хоть маленькую пользу России.

— Вы бы принесли еще большую пользу России, если бы помогли мне бежать.

— Увы, — низко склонил голову старик. — Я не смогу, к моему глубочайшему сожалению, помочь вам. Вы слишком наивны, полагая, что я могу здесь свободно перемещаться. Хотя я и принял мусульманскую веру, все равно я для них — чужой человек. Поверьте мне: вы не сможете бежать, только подвергнете себя избиениям, а может быть, и смерти.

— Я не боюсь смерти! — непроизвольно воскликнул Леонов. — Только для меня важно принять ее в бою.

Старик хотел сказать еще что-то, но в дверях появился душман и стал торопить его. Старик кивнул головой.

— Прощайте, молодой человек. Дай вам бог…

И он удалился.

Леонову сделалось легче на душе. Беседа с раскаявшимся бывшим белогвардейцем внесла хоть какую-то ясность в обстановку. Он подошел к выходу, но один из охранников встал и закрыл перед его носом дверь. Леонов не унывал. Теперь пусть через щели, но он сможет осмотреть двор. Но сначала Леонов пристально пригляделся к охранникам. Оба молодые, лет до тридцати, с небольшими усами и давно не чесанными бородами. Одеты почти одинаково, только у того, что был чуть повыше, безрукавка-кафтан зеленого, а у его друга коричневого цвета. У обоих автоматы, которых Антону раньше видеть не приходилось. По внешнему виду они, скорее всего, походили на западногерманские: металлические, черного цвета, с деталями округлой формы.

Через весь двор тянулся дувал, в нем — большая калитка. Она открыта, а рядом закрытые деревянные, с большими металлическими заклепками ворота. У калитки двое вооруженных мужчин., За калиткой была улица, тихая и неширокая. Это Леонов понял потому, что сразу же за калиткой, через дорогу торчит глиняный дувал. Между калиткой и дувалом изредка проходили люди, что-то тащили на своих тощих спинах ишаки.

Через двор, прямо к двери, за которой находился Леонов, шел душман. Он нес чайник и пиалу. Антон видел его и раньше, он приносил ему еду и питье. Антон быстро отошел на прежнее место и сел. И вовремя! Душман вошел. Он принес чай. Есть не хотелось, а вот пить… Его все время мучала сильнейшая жажда. Леонов тут же, не обращая внимания на душмана, часто дуя на пиалу, начал жадно пить. Вскоре он почувствовал, что снова впадает в глубокое забытье: не осознавал и не воспринимал того, что с ним делали душманы.

А произошло вот что.

В помещение вошло четверо и с ними американский советник, который, показывая на одежду Леонова, через переводчика что-то сказал и тут же удалился. А душманы, вооружившись иголками и нитками, начали приводить в порядок одежду своего пленника, которая была изодрана в лоскутки. После того как ремонт одежды был закончен, душманы подняли Леонова на ноги и, поддерживая с обеих сторон, вывели во двор. Один из душманов повесил ему на грудь автомат с магазином без патронов, надел ремень с подсумком, где также лежали пустые магазины. И вот тут появились американцы, которые начали снимать «вооруженного» советского солдата. Американцы старались снимать его на фото-, видео- и кинопленку издали или же сбоку, чтобы камеры не засняли лицо десантника крупным планом, ибо было бы хорошо видно, что стоит он с закрытыми глазами, а держится на ногах только благодаря тому, что приставлен к стене дома.

После съемок Леонова завели обратно в сарай. И он не видел, будучи практически без сознания, что происходило во дворе. А там строились в одну шеренгу человек сорок душманов, переодетых в форму… афганской армии, царандоя и даже в обмундирование Советской Армии. Вскоре они вышли из-за дувала и направились к северной окраине кишлака, прихватив с собой советского десантника. Там в одном километре находился еще один кишлак. Выглядело странным, что с ними не было ни одного человека, одетого в гражданскую одежду, как обычно одеваются душманы. Даже американские советники были в форме афганской армии.

Дальше случилось страшное. Душманы, войдя в кишлак, начали шарить по дворам, бесцеремонно входили, попирая мусульманские обычаи, на женскую половину дома. Они хватали всех и вытаскивали на узенькие улочки, где перед съемочными камерами американцев творили кровавую расправу. Людей убивали выстрелами в упор, ножами и штыками. Кровью покрылась земля кишлака, а вскоре в голубое безоблачное небо потянулись языки пламени и огромные клубы черного дыма. Перед фото-, кино- и переносными телекамерами суетились, бегали, тащили людей «советские» и «афганские» солдаты. Шла съемка постыдного кровавого фарса, который скоро должен выйти на экраны Запада, как доказательство геноцида, проводимого советскими и афганскими вооруженными силами в мирном кишлаке в Афганистане.

Не понимал в эти страшные минуты молодой советский парень, что уготовили ему бандиты. Они посадили его на землю, опять повесили автомат на грудь, а по сторонам расположили тела убитых женщин, стариков и детей. Получился уникальный кадр: советский солдат сидит, отдыхает после кровавой «работы». Ну, чем не документальный факт?

Вскоре Леонова швырнули на двуколую телегу, доставили на прежнее место и бросили на земляной пол сарая.

Растолкали его и вывели из наркотического забытья уже тогда, когда в кишлак пришли сумерки. Вот-вот должна была наступить ночь: время передвижения банд по тропам Афганистана. У Леонова страшно болела голова. Он с трудом встал на ноги, держась обеими руками за голову. Но с ним не церемонились: стащили обмундирование и надели рваные, грязные широкие шаровары, рубашку и безрукавку неопределенного цвета. Вместо ботинок дали старые, полуистлевшие резиновые галоши. Постепенно Леонов начал отходить и, когда он понял, что с ним происходит, оттолкнул душмана, который связывал в узел обмундирование, начал стаскивать с себя надетые тряпки:

— Вы что, с ума спятили? Я вам свое обмундирование не отдам…

Неожиданный сильный удар резиновой палкой по голове сбил Леонова на землю, и тут же двое охранников начали бить его ногами. В это время подошел американец с переводчиком.

— Этот русский заслуживает вашего гнева, правоверные, но нам скоро в путь, и если он будет без сознания, то вам же придется его тащить на себе. Так что отложите кару до прибытия в лагерь.