Игорь Афонский - Грозовой перевал – 2

Сколько он тут? Это он тоже знает приблизительно. Так, перелёт двенадцать часов. Потом тесный, пыльный «автозак». Это ещё пару часов, затем предварительная камера. Там их держали, как и всю дорогу, в мешках на голове. Потом его «прописали», то есть дружно и долго били. Это проделывали сразу несколько человек, они действовали, как отработанный конвейер. Ещё от них разило спиртным. Пить в такую жару — это непостижимо! И он потерял сознание. Очнулся в своей новой камере. Потом его редко выводили, никогда не допрашивали, но часто колотили. Особенно отличалась женщина. Да. Именно она была неистовой в этом отношении. Но ему повезло, то, что случилось с другими, это его даже не коснулось.

Да, были и другие. Их привезли сразу с десяток, он увидел случайно, мельком. В Европе, на сборном пункте их было ровно шестеро. Он никого из них раньше не знал, теперь их имена заучил на память. Это все они сделали на всякий случай, надеялись, что тот, кто выживет, расскажет об участи остальных заключенных.

Одежда? Оранжевый тюремный костюм — брюки и куртка. Ещё майка. У него была синяя, но с рукавами. Можно было получить белую майку, но почему — то ему такую не дают. Стирать приходится самому. Тут есть прачечная, и грязное бельё собирает человек, который ни с кем никогда не разговаривает. Он знал язык глухонемых, поэтому спросил у обслуживающего человека всего один раз. Это увидели, он ещё не заметил, что в коридоре стоят камеры наблюдения. Потом его вывели и наказали. Потом вовсе лишили пайки. Дневной рацион очень ограничен в ассортименте — обычно, гороховое пюре с сосиской. Сосиска вообще сомнительного содержания. Это может быть птица или любое другое мясо животного. Для верующего, для мусульманина свиной фарш — это запрет, а тут этого будто бы не понимают. Картошка фри и другие радости «фастфуда». Такую кухню он раньше не признавал. Ему нравились обыкновенные каши, а тут желеобразное содержание ничем съедобным назвать невозможно.

Свежих фруктов и овощей он не видел давно, вероятно, что с Европы. Где — то вдалеке гремит гром. Это начался период проливных дождей. От накопившегося тепла становится только душно. Дождь снимет напряжение.

Гром напоминает ему о доме. О том забытом, потерянном месте. Куда он так и не вернулся. Ещё ему показалось, что он находится в машине, которая везла его когда — то через горный перевал Саланг. Он тогда так и не спрыгнул на ходу, чтобы изменить свою судьбу. Гром всегда напоминал ему об этом. Здесь для него это ничем не грозит. То, что в здании есть система кондиционеров, он знал. Но она тут отключена, её используют только для охранников. Те обычно находятся в служебных помещениях и в комнатах для отдыха.

Какая обувь? Кеды — такие легкие, темные туфли на резиновой или картонной подошве. Потом выдали шлепанцы, похожи на советские сандалии, он хорошо помнил их, видел, когда был в СССР. Почему — то они даже не кожаные, уже стерлись. Им скоро придёт конец, они очень низкого качества.

Есть ещё носки, но старые. Уже рваные, с дырками в некоторых местах, а новых ему почему-то не дают. Он молится, это нужно делать незаметно. Он закрывает глаза и мысленно видит листы Корана. А поклоны в сторону Мекки он решил отложить до лучших времен.

Почему — то охрану бесит, что террористы, исповедующие ислам, часто молятся? Зачем во время вечерней молитвы громко включать музыку? Зачем бить дубинкой по решетке? Зачем петь песни?

Впрочем, какие они все «террористы»? Он, может быть и да. И то сегодня не докажешь. Но другие? В других он не уверен. Сегодня движение Талибан очень распространено, как и сами талибы. Но он сам даже не талиб.

Заключенные этой тюрьмы подлежат суду специальной военной комиссии, а их статус комбатанта определяет особый трибунал. Оба эти органа сформированы Министерством обороны США. Лицо, признанное особым трибуналом комбатантом, может находиться в заключении бессрочно. Но этого никто им не объясняет.

Потом представитель Пентагона заявит, что пытки, в том числе в виде имитации утопления, лишения сна, все это нельзя считать бесчеловечным, что следует казнить заключённых, которые дали признательные показания под пытками.

За стеной глухо разговаривают охранники. Их плохо слышно. Сленг, а не речь. Грязные темнокожие бандиты из Гарлема так не общаются, как эти вояки. Да. Это военная тюрьма. Больше того, он знает, что это военная база. База была американская, это он понял по элементам символики, которые ему все — таки попадали на глаза. Первое, что пришло на ум и повеяло ужасом — она находится на территории Кубы. Это не Алькотрас, это — территория базы Гуантанамо.

Каким образом он сюда попал? Очень просто, самолётом. Его привезли на военном самолёте. Вместе с другими заключенными, которых вывезли из Западной Европы. Очевидно, с территории Финляндии. Это был результат тотальной зачистки, иначе такие действия никак не назовёшь. Он где — то читал, что военная морская база в Гуантанамо имеет площадь в… сколько-то квадратных метров, но это немного для Кубы и совсем ничего для Америки. Это даже не вопрос, а всестороннее рассмотрение факта с его стороны.

А ведь он знал, что ничего хорошего из книги не выйдет. Но отказать журналисту не мог. Пусть он не указал его настоящую фамилию, не назвал верно, ни разу его имя, но книга имела успех в Европе. Она подогрела к старой «афганской теме» интерес, вот и получай ответную реакцию. Конечно, они ничего не докажут. У них нет его отпечатков пальцев. Потому что он их свёл много лет назад.

Анализ ДНК? А где они могли взять его образец? Ну, адвокат нашёл результаты крови его отца в одной из поликлиник Пакистана, где ему удалили аппендицит. А других, компрометирующих его бумаг у них нет. Англичанин давно мёртв. Русские своих секретов не выдают. А, впрочем, сегодня такое время, что всё там продаётся и покупается, вопрос только в цене. Но это не факт, что они найдут именно то, что требуется. Он против Соединенных Штатов Америки не воевал, а если и убил несколько американцев, то это вышло случайно, скорей всего даже не намеренно. Мало ли кто под руку попал.

Недаром Алжирец его предупреждал: не высовывайся!

Почему он остался? Как получилось, что он не пытался бежать из плена? Наверное, мысли о свободе не покидали его ни на минуту с самого первого момента пленения. Пакистанские наемники не могли взять русских пленников с собой, поэтому никто о них, собственно говоря, не заботился. Несколько обезображенных трупов они оставили на месте, и всю дорогу убивали самых слабых.