Николай Кулаков - Доверено флоту

Но оборонительные сооружения переднего края выстояли. Противнику не удалось нарушить нашу систему боевого управления - не был выведен из строя ни один КП от полкового и выше. Буквально единицами исчислялись поврежденные орудия. Гигантский снаряд сверхтяжелой мортиры «Карл» пробил броню одной из башен 30-й береговой батареи, однако башня продолжала вести огонь одним орудием.

В некоторые из этих дней фашистская авиация производила до тысячи нацеленных на Севастополь самолето-налетов. Наши истребители и зенитчики сбили десятки бомбардировщиков. Удары по неприятельским аэродромам в Крыму наносили флотские ВВС, базировавшиеся на Кавказе. Штурмовки ближайших аэродромов предпринимала - конечно, весьма ограниченными силами - и севастопольская авиагруппа. Но отразить нападение такой воздушной армады, какую представлял собой приданный армии Манштейна 8-й авиакорпус Рихтгофена, мы не могли, А гитлеровцам мало было разбомбить город, они хотели еще и сломить дух тех, [282] кто уцелеет среди развалин. Для чего другого могли вставляться в плоскости самолетов сирены, поднимавшие дикий вой, когда бомбардировщик начинал пикировать? Какие-то «воющие» устройства имели и некоторые бомбы.

Иногда вперемежку с бомбами сбрасывались железные бочки - и пустые и со смолой, металлолом и самые неожиданные предметы, вплоть до плугов и старых самоваров. Возможно, где-то не успевали подвозить бомбы и их заменяли чем попало, лишь бы не прерывать налеты и произвести побольше грохота, запугать, вызвать смятение, панику.

Но ничего похожего на панику в разрушенном Севастополе не было. Население проявило огромную, поистине воинскую, организованность. Всюду, где оставалась для этого малейшая возможность, продолжалась работа на оборону. Боевые дружины были готовы вступить в бой с возможным воздушным десантом. Подземные предприятия и убежища обеспечивались продовольствием и водой. Находили своих подписчиков доставляемые кораблями московские газеты. Не перестала выходить и городская газета «Маяк коммуны», только перешла на малый формат, потому что типография ее была разрушена, и газету печатали на машине заводской многотиражки.

Оперсводка «На подступах к Севастополю», которая занимала теперь чуть не половину маленькой газетной полосы, изо дня в день заканчивалась словами: «Наши части прочно удерживают занимаемые позиции». Так было уже в течение ряда месяцев, но теперь это значило для севастопольцев особенно много.

Что же касается настроения в частях, то его, мне кажется, лучше, чем что-либо еще, выразил резко возросший приток заявлений о приеме в партию. Так, в партийные организации 8-й бригады морской пехоты 6-7 июня поступило тридцать заявлений, 8 июня - сорок пять, а 10 июня - двести двадцать четыре! Многие бойцы и командиры, понимая сложность предстоящих боев, писали: «Если меня убьют, прошу считать коммунистом…» Партийные бюро и парткомиссии соединений старались по возможности ускорять разбор заявлений и оформление партийных документов. Как никогда, был дорог каждый новый коммунист в строю защитников Севастополя!

Командованию СОР стало достоверно известно (это был немалый успех нашего разведотдела, возглавляемого полковником Д. Б. Намгаладзе), что противник собирается перейти в наступление утром 7 июня. Войска оборонительного района встречали этот день готовыми к отражению штурма. [283]

В ночь на 7-е на ФКП, на командных пунктах Приморской армии и береговой обороны никто не сомкнул глаз. Непрерывно поддерживалась связь с секторами и соединениями, уточнялась обстановка, анализировались последние данные о поведении противника, отдавались приказания. Все делалось внешне спокойно, выглядело будничным, но каждый сознавал: настает самое грозное.

Враг начал наступать в 5 часов утра. Этому предшествовала приблизительно часовая артподготовка. Однако первыми в тот день открыли огонь мы: в соответствии с принятым планом действий артиллерия СОР в 3.00 начала контрподготовку, нанося удар по изготовившимся к наступлению частям противника, по позициям его батарей.

Мы не рассчитывали сорвать штурм и могли отпустить на артиллерийскую контрподготовку не очень много снарядов. Цель нашего 20-минутного огневого налета состояла в том, чтобы в какой-то мере ослабить первый натиск врага, нанести ему потери еще на исходных позициях. И мы имели основания считать, что эта цель достигнута.

Но и после этого сила начатых противником атак не шла в сравнение ни с чем прежним. Особенно на правом фланге нашего четвертого сектора и примыкавшем к нему левом фланге третьего - перед фронтом 172-й стрелковой дивизии полковника И. А. Ласкина и 79-й морской бригады полковника А. С. Потапова, где сосредоточились части четырех немецких пехотных дивизий и до ста танков. Вскоре определилось, что ось главного вражеского удара, нацеленного вновь, как и в декабре, на станцию Мекензиевы Горы, приходилась на стык третьего и четвертого секторов.

Кажется, гитлеровцы уверились, что за пять предшествующих дней их артиллерия и авиация подавили нашу оборону. Фашистские пехотинцы, двинувшиеся в атаку вслед за танками, шли густыми цепями в полный рост, кое-где без мундиров, раздетые до пояса. Шли, явно рассчитывая с ходу ворваться на наши позиции… Однако враг был встречен сосредоточенным огнем артиллерии, минометов, пулеметов. И первые атаки везде отбивались.

С ФКП я не мог видеть этого, о происходящем узнавал из телефонных докладов. И потому хочу предоставить тут слово капитану 1 ранга в отставке Ивану Андреевичу Слесареву, который был тогда военкомом 79-й морской бригады и передал мне свои воспоминания. Вот его рассказ о первых часах отражения июньского штурма на направлении главного удара: [284]

«Я находился в роте бронебойщиков… Отсюда можно было наблюдать подходы к первой линии обороны бригады. Хорошо было видно, как первая цепь наступающего противника была полностью уничтожена огнем наших стрелковых батальонов, артиллерии и минометов. Немцы пустили в ход танки, за которыми опять шла пехота. Наши бойцы не дрогнули. И радостно стало на душе, когда бронебойщики и истребители из третьего батальона смело вступили в бой с танками. Вот огнем из противотанковых ружей подбит один, затем второй… Работа по преодолению танкобоязни дала свои плоды. Истребители танков - флотские комендоры Таращенко, Крылов, Исаков, подпустив вражеские танки на близкое расстояние, подбили и подожгли гранатами и бутылками с горючей смесью еще четыре. Остальные повернули назад. Смелость и мужество истребителей танков вселяли уверенность в наши ряды».

Тут будет справедливо добавить, что самим бронебойщикам конечно же придавало уверенности, ободряло присутствие в их роте смелого военкома бригады. Он пошел туда, где надо было во что бы то ни стало остановить танки.