Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Судьба сложится так, что Конев и Ротмистров почти всю войну, с непродолжительными перерывами, будут служить рядом. Почти одновременно станут маршалами. Летом 43‑го 5‑я гвардейская танковая армия Ротмистрова приказом Ставки будет выведена из состава войск Степного фронта и брошена вперёд, на укрепление дрогнувших позиций Воронежского фронта. Действия армии окажутся неудачными, танковые корпуса в первый же день потеряют большую часть танков и самоходных артиллерийских установок, много экипажей. Но в январе–феврале 44‑го мехкорпуса 5‑й гвардейской танковой армии Ротмистров блестяще выполнит приказ командующего войсками 2‑го Украинского фронта генерала Конева и замкнут у Звенигородки кольцо вокруг Корсунь — Шевченковской группировки генерала Штеммермана (XI армейский корпус). О Ротмистрове снова заговорили как о способном командире. А ведь тогда, в октябре 41‑го под Калинином, по ходатайству Конева Ротмистров в два счёта мог пополнить число расстрелянных…

В эти же дни вполне мог появиться и другой документ — ходатайство о привлечении к ответственности командующего 29‑й армией генерала Масленникова. И было за что. Но замахнуться на самого заместителя наркома НКВД Конев, видимо, не осмелился. Хотя спустя годы, вспоминая кризис под Калинином, всё же признался: «На 29‑ю армию возлагалась самая ответственная задача — отрезать группировку врага в Калинине от главных сил 9‑й немецкой армии и во взаимодействии с 30‑й и 31‑й армиями разгромить её. Однако командарм Масленников, как видно было из его приказа, понял задачу по–своему. Он предусматривал лишь создание кордона, преграждавшего пути отхода противнику на юго–запад, полагая, что Калинин будет взят войсками других армий. В результате гитлеровцы форсировали Волгу в районе Акишево и, захватив на её левом берегу плацдарм, начали распространяться к северу и северо–востоку, пытаясь прорваться вдоль железной дороги Ржев — Торжок. Для прикрытия этого направления мне пришлось выдвинуть на рубеж Высокое — река Тьма 188‑ю стрелковую дивизию из резерва фронта».

Положение командарма Масленникова было особым. И то, что командарм 29‑й мог себе позволить приказы штаба фронта понимать и исполнять по–своему, не могло не возмущать командующего, отвечавшего за всё Калининское направление. Пройдут годы, закончится великой Победой война. Закончится и эпоха господства в стране всесильного министерства во главе с маршалом Берией. Коневу, которому всегда доставались самые трудные участки всех войн и битв, судьба пошлёт быть председателем военного суда над Берией. «Так вот, когда арестовали Берию, — рассказывал Иван Степанович, — то в его сейфе обнаружили несколько подстрекательских донесений командующего 29‑й армией, освобождавшей Калинин, сподвижника Берии генерала Масленникова на Конева. Имелось в виду, ошельмовав меня несправедливо, добиться отстранения от командования фронтом. На этих грязных сообщениях была резолюция Сталина: «Не верю, возражаю».

Конечно, Конев навсегда сохранил чувство благодарности своему бывшему Верховному за веру в него и как в полководца, и как в человека.

К двадцатым числам октября оборона на правом крыле Западного фронта стабилизировалась. Из тыла и внутренних округов подошли свежие дивизии. Продолжало поступать пополнение — по железной дороге и на грузовиках, а иногда и пешим ходом из запасных полков к фронту шли и шли маршевые роты. Усиливалась огневая мощь дивизий. Войска зарывались в землю, создавая глухую глубокую оборону в несколько эшелонов.

Захватом Калинина немцы сильно затруднили возможность маневра всему Западному фронту. Труднее стало проводить перегруппировку войск из района Валдая к Москве, осложнилось взаимодействие между центром и северным флангом Западного фронта. Это вынудило командующего войсками фронта генерала Жукова ходатайствовать о создании отдельного фронта в районе Калинина.

Скоро Конев докладывал в Генеральный штаб о бое на Ленинградском шоссе, в ходе которого были разгромлены колонны немецкой танковой дивизии. Докладывал Конев прямо в Генштаб, минуя штаб Западного фронта. О первой победе и первых богатых трофеях хотелось доложить самому. Иван Степанович свои успехи преподносить умел. В Москве ещё не утихла паника, в верхах царило настроение подавленности, а тут такое известие… Пытался дозвониться и в Ставку, но дивизионный телефонист смог связаться только с Генштабом. Ему ответил генерал Василевский. Выслушал и тут же предупредил:

— С вами сейчас будет разговаривать товарищ Сталин.

Конев ещё плотнее прижал к уху трубку. После небольшой паузы послышался знакомый глуховатый голос:

— Здравствуйте, товарищ Конев. Мне доложили об успехах в районе Калинина. Это правда?

— Да, товарищ Сталин. Авангарды сорок первого моторизованного корпуса третьей танковой группы противника остановлены и опрокинуты атакой наших частей на участке шоссе Калинин — Медное. Захвачены богатые трофеи и пленные. К северо–востоку от Калинина создан сплошной фронт.

— Как работает связь? Вы откуда звоните?

— С дивизионного командного пункта генерала Горячева, товарищ Сталин.

— Пора обзаводиться своим. Ставка приняла решение создать отдельный, Калининский фронт и поручить его вам. Вы не возражаете?

— Нет, товарищ Сталин, не возражаю.

Вспоминая тот разговор с Верховным, маршал Конев писал, что «впервые создавался фронт, управление которым начиналось с единственной реальной личности — командующего фронтом». «Пока в моём распоряжении, — писал маршал, — были лишь офицер для поручений полковник И. И. Воробьёв, адъютант майор А. И. Саломахин и два шифровальщика». А ещё в его непосредственном подчинении был сержант–связист, который всюду за своим генералом носил радиостанцию. «Правда, я поначалу мог опереться на штаб 256‑й стрелковой дивизии, на её замечательных офицеров во главе с генералом С. Г. Горячевым. Они оказали мне неоценимую помощь в самые критические дни».

Директива Ставки последовала в тот же день и поступила телефонограммой уже вечером в штаб 259‑й стрелковой дивизии, где постоянно находился заместитель командующего войсками Западного фронта, а с этого дня командующий войсками вновь созданного Калининского фронта.

Штаб Калининского фронта обосновался в Змееве близ Калинина. В городе хозяйничали немцы. Но Конев намеренно не стал отводить свой штаб в глубокий тыл. Тем более что северо–восточные кварталы по–прежнему контролировались частями Красной армии.