Борис Крамаренко - Плавни

— Что ж вы хотите, товарищ командир сотни?

— Я требую вызова карательного отряда.

— Ах, вот оно что!..

— Я знаю плавни, как свой сад. Я проведу отряд тропами в самую глушь.

— Чтобы весь отряд утопить в трясине?! Впрочем, я дал телеграмму в Ейск. Ответили, что отряд сейчас занят операцией против полковника Рябоконя, просили обойтись своими силами. Сюда на этих днях прибывает кавалерийская бригада. А пока я вас очень прошу пугнуть Гая и загнать его в плавни.

«Черт его знает, может, он и прав», — подумал Хмель и ответил:

— Хорошо, я поеду.

— Вот и отлично, — улыбнулся Петров и, взяв Хмеля под руку, направился с ним к двери.

— Кстати, Семен Матвеевич, у вас в сотне исключительно бывшие партизаны, почему вы не хотите брать молодежь?

И опять Хмель подумал: «Пожалуй, Петров прав, поеду — пугну Гая: не в первый раз. А придет бригада, — мы ему кишки выпустим. И насчет отряда правду сказал, надо отряд пополнять».

5

Заведующий финансовым отделом ревкома — он же управляющий маслобойкой, — сухонький небольшой старичок с рыжеватыми с проседью усами, подошел к бедарке. Возле нее стояли два пожилых казака с шапками в руках. Третий, молодой, в защитной гимнастерке, оправлял сбрую на мышастом коньке с отвисшей от старости губой.

Старичок схватился руками за края бедарки и, кряхтя, уселся на охапке сена, положенного на сиденье. Взяв веревочные вожжи, он строго поглядел на казаков:

— И не просите, казаки. Когда мог… делал, а теперь никак нельзя.

Оба пожилых заговорили сразу:

— Уж ты, Митрич, не отказуй, похлопочи… Не дай

помереть голодной смертью.

— Зря просите, старики. Видели нового продкомиссара? Уж такой лютый! — Митрич вздохнул. — Говорят, из Москвы. Самим Совнаркомом прислан.

— Неужто вчистую… до последнего зерна?

— Значит, так надо. Армия, слышь, голодает.

В разговор вмешался третий, в защитной гимнастерке.

— «Надо–надо!» Что ж нам, лебеду жрать, что ли? А у других еще ни разу не брали!

— Возьмут и у них. А ты еще молод, тебе бы помолчать следовало!

— Жрать одинаково все хотят.

Митрич пожевал губами, словно хотел возразить, но, видимо, передумав, дернул вожжи. Мышастый конек нехотя направился к раскрытым воротам.

На улице Митрича окликнул человек в синих, непомерно широких галифе и солдатской гимнастерке. На плечи его была накинута серая офицерская шинель.

— На маслобойку? — спросил он.

— На маслобойку, товарищ военком.

Человек в шинели подошел к бедарке и протянул руку.

— Здравствуй, Митрич!

Митрич приветливо улыбнулся.

— Здравствуйте. В ревком идете?

— Угу. Ты зайди вечерком, поможешь сводку написать.

— Зайду. Слышите, казаки дюже недовольны. Уж больно продотрядчики лютуют.

Военком поморщился.

— Ничего твоим казакам не сделается. Армия без хлеба, в России голод, а твои казаки пшеницу — в землю, а сами за винтовки да в плавни.

— Полегче бы надо…

Тут будем полегче, а на фронте красноармейцы пояса будут потуже затягивать — так, что ли, по–твоему?

— Эх; товарищ военком, долго ли до греха? Восстание поднять могут. Ведь продкомиссар у иных все под метлу вымел.

Военком задорно сдвинул на затылок фуражку:

— Пусть попробуют! — Но, видно, предположение Митрича о возможности восстания озадачило его. Он уже не так уверенно добавил:

— Генерала какого–то ждут. Полстаницы самогон

варит. Видать, генерал тот выпить не дурак. Вот бы нам с тобой, Митрич, на генерала того посмотреть.

Митрич усмехнулся.

— Что, давно не бачили, соскучились?

— Ей богу, давно. Последнего из тех, что на мою долю пришлось, в восемнадцатом зарубал.

Военком весело хлопнул Митрича по плечу и пошел к ревкому.

Серые глазки Митрича, только что с ласковой усмешкой смотревшие на военкома, внезапно стали холодны и злы.

Заведующий финансовым отделом ревкома Бровко работал. в станице недавно. В его документах значилось, что он младший урядник, служил в Красной Армии писарем при штабе пехотного полка «и демобилизован по болезни. Фамилию его все скоро забыли, а звать стали Митричем.

Митрич побывал на маслобойке, где плотники меняли тесовую кровлю. Заехал на мельницу, оттуда на почту, а к концу дня сидел уже в ревкоме и, щелкая на счетах, распекал своего помощника за путаницу в документах. Вечером ушел в военкомат, где пробыл долго, и лишь далеко за полночь возвратился домой. Сняв замасленный френчик, он зажег каганец и поставил его на табурет возле койки.

В ставню кто–то стукнул. Митрич накинул на плечи френчик и прислушался. Стук повторился. Митрич прошел в сени, а оттуда на крыльцо. Возле стены дома притаился в тени человек в солдатской шинели.

— Это вы, Петров?

— Я. Вы один?

— Тс, тише! Проходите в комнату.

Заперев за гостем дверь, Митрич с минуту прислушивался, потом повернулся к Петрову и тихо проговорил:

— Ну, садитесь, есаул, рассказывайте.

Петров осторожно сел на краешек походной койки.

— Дела идут очень хорошо. Разрешите, я вам расскажу по порядку.

— Рассказывайте, рассказывайте, голубчик.

Митрич переставил каганец на стол, сел и приготовился слушать. Петров начал:

— Во–первых, ваше превосходительство, сегодня утром…

— Без превосходительства, — перебил Митрич. — К чему это?

— Слушаю. Сегодня утром я отправил ответ в Ейск, что ввиду малочисленности банды обойдемся своими силами. После этого послал Хмеля со всей его рванью прямо в лапы есаула Гая. Он сейчас, согласно вашему распоряжению, занял хутор Черныша.

Митрич перебил:

— Вы дали указания есаулу Гаю, чтобы он ни в коем случае не гнался за вашей сотней до станицы?

— Так точно. Все будет сделало так, как вы приказали. Гай подпустит к самому хутору и уничтожит.

— Вот, вот. Сейчас не нужно выявлять своих сил. Пусть думают, что нас мало. Что еще?

— Есть сведения от полковника Рябоконя.

— Ну?!

— Последний бой — в нашу пользу.

— Хорошо. Постарайтесь, чтобы выделенные ему пулеметы попали к нему поскорей.

— Они уже там. Последний бой он выиграл с их помощью.

— Сколько пулеметов осталось у вас на окладе?

— Три.

— Отправьте ему еще один и побольше патронов.

— Патронов я ему послал достаточно. Половину того, что получил сам.

— Какие у вас отношения с Хмелем?

— Неважные… Но теперь это не имеет значения.

— Думаете, он не вернется?

— Уверен.

— Тем лучше. Создавайте конную сотню вновь. Командиром сотни назначайте хорунжего Бугая.

— Слушаю. Есть сообщения о бригаде Сухенко.

— Что же вы мне об этом сразу не сказали?!

— Штаб фронта сообщает, что бригада будет расквартирована в ряде станиц со штабом в Каневской.

— Постарайтесь передать полковнику Сухенко, чтобы он перенес свой штаб в Старо — Минскую.