Борис Крамаренко - Плавни

Есаул Гай, узнав через своих лазутчиков об уходе гарнизона в станицу, решил ехать разыскивать Дрофу и его штаб. К этому времени на остров стали собираться остатки офицерской сотни.

В ту ночь, когда Гай с Дрофой и его штабами ехали к Деркачихе и у самого хутора заметили сигналы о появлении красных, Дрофа поехал готовить к выступлению офицерскую сотню, а Гай — собирать свою сотню. С тех пор Дрофа и Гай больше не виделись. По рассказам офицеров, Дрофа участвовал в бою, а потом исчез неизвестно куда.

Прежде всего Гай решил заехать к Деркачихе. Он не на шутку беспокоился о ее судьбе. Кроме того, на хуторе можно будет кое–что узнать, а также запастись фуражом для лошадей и продуктами для бойцов.

Гай приказал седлать первому взводу. Выйдя из землянки посмотреть, не находит ли снова дождь, он увидел въезжающий в лагерь' небольшой отряд во главе с полковником Дрофой.

…Дрофа скинул бурку и с явным наслаждением растянулся на своей койке.

— Я вам немного сена привез и кукурузы. Покормите лошадей и будем выступать.

— Куда?

— Хочу пощипать гарнизон, — и с небрежностью добавил: — Семен Хмель… приказал долго жить.

— Как, что?!

Дрофа, довольный произведенным эффектом, улыбнулся.

— Этой ночью он и его охрана перебиты. — Кем?

— Сам ухлопал Хмеля… А завтра мы с вами разделаемся и с Семенным.

— Ох, не выйдет это дело, — заметил осторожный Гай. — Ведь у него полных две сотни отборных головорезов, а у нас и полутораста не наберется, да и то треть из них никогда в бою не была.

— А мы попробуем. Не возьмем силой, по степи рассыплемся, а сбор здесь… У меня план есть… Вот жаль только, что моего начштаба зарубали. А потом вы объявите в сотне: кто в завтрашнем бою Семенного срубит, сто золотых десяток из отрядной казны дам. И если будет тот человек рядовым или урядником, офицером сделаем и над взводом командовать поставим…

— Хорошо, объявлю… Где же Хмеля ухлопали?

— Во дворе у Груни. Я когда от боя оторвался, в балке перебыл, потом дай, думаю, проберусь к Груне. От нее новости узнаю и продуктов раздобуду. Со мной примерно до взвода людей. Ну, подошли к хутору, видим: часовые. Дождь порет, темь — за пять шагов ничего не различишь. Часовых мы убрали, вижу, в конюшне всего двенадцать коней стоит. Вышел я во двор, слышу, человек идет, я — за амбар, пропустил его и сзади — кинжалом… Чиркнул зажигалку, гляжу — Хмель. Остальных на кухне сонных взял. За балкой расстрелял. — А с Груней что?

— И сам не пойму. Как увидела Хмеля мертвым, крику на весь хутор наделала. Приедешь, сам разберешь.

…Перед выступлением Гай позвал Тимку, Галушко, Щуря и Тимкиного друга Ваську.

— Завтра ожидается бой с гарнизоном. Будьте все четверо в охране полковника Дрофы… И чтоб от него ни на шаг во время боя не отъезжать. Когда бой начнется, он поодаль будет… Семенной — я знаю его привычку — во время боя офицеров рубать будет и прежде всего за командира хватится. Так вот, тому, кто срубает Семенного… сто золотых из казны отряда и погоны подхорунжего. Поняли?.. А ежели уходить придется, сбор здесь. Клинки отточены? Покажите.

Трое вынули шашки и подали Гаю. Гай пробовал за ноготь клинки.

— Гарно точено, а твоя, Шеремет? Тимка нехотя вынул клинок.

— Э, бачу, Галушко точил. Бритва! Ну, ступайте до коней, хлопцы.

— А кого же я взводным урядником поставлю, господин есаул? — спросил Тимка.

— Офицеры будут… — И неожиданно добавил: — Семена Хмеля убили.

— Кто?!

— Полковник Дрофа.

…Бой между гарнизонными сотнями и отрядом Дрофы начался на рассвете пасмурного октябрьского дня.

Отряд Дрофы, под командой есаула Гая, первый атаковал в конном строю гарнизон. Сам Дрофа со своей охраной остался несколько в стороне, выехав на вершину небольшого кургана.

Тимка со своими друзьями стоял позади полковника. Он уже договорился с Васькой не возвращаться больше в лагерь и пробраться на хутор Петра. Правда, жаль было бросать Галушко и Щуря, но им Тимка не посмел предложить бежать вместе.

Расчет Дрофы и Гая оказался верным. Лишь только Семенной увидел Дрофу в стороне от боя, он вырвался из общей свалки и помчался к нему. За ним едва поспевали два дюжих хлопца — сыновья Остапа Капусты.

Преследуя Семенного, от сражающихся отделилось до двух десятков офицеров. Тогда сыновья Капусты повернули назад и приняли удар на себя. Семенной, заметивший, что его товарищи в беде, тоже круто повернул коня.

— Шесть на каждого! — прошептал Тимка. Взглянув на Дрофу, увидел, что тот достает из седельного чехла карабин. Тимка вздрогнул. Он знал, что полковник на сто шагов попадает в копейку. Злоба охватила Тимку. «Дядю Сеню из–за угла убил, теперь председателя издали в спину хочет…» — с возмущением подумал он. Его охватило неудержимое желание помешать полковнику Дрофе убить Семенного. Раздумывать было некогда. Дрофа уже целился из карабина. Тимка толкнул шенкелями Котенка и со всей силой рубанул Дрофу тем приемом, которому научил его Галушко. Дрофа выронил карабин и мешком осел с седла. Тимка обернулся.

— За мной!

Он даже не думал о том, последуют ли за ним его товарищи или пустят ему вдогонку пулю. Котенок вихрем слетел с кургана и помчался вперед. Но Тимке казалось, что его конь топчется на месте, и он, пригнувшись, взвизгнул, инстинктивно повторяя тот крик, с которым в далекую старину ходили в атаку его предки.

Семенному приходилось туго. Уже был изрублен один из сыновей старого Остапа. Другой еле отбивался левой рукой, а правая висела плетью. Правда, из окруживших его офицеров несколько уже лежало на земле, но и остальных было слишком много на одного.

Когда перед мордой Котенка очутилась фигура одного из офицеров, Тимка, чуть перегнувшись с седла, ударил офицера по голове и врезался в самую гущу свалки. Это уже не был молодой казачонок. Его рука раздавала и отражала удары с силой и легкостью опытного бойца.

Кровавый туман застлал Тимкины глаза, он даже не заметил, что бок о бок с ним бьются Галушко и Васька, а Щурь чертом мечется вокруг дерущихся, сбивая офицеров выстрелами из маузера. Не заметил Тимка и того, как упал с седла срубленный Галушко и как его самого рубанули в бок шашкой. Падая с лошади и чувствуя острую боль в боку, он все еще тянулся вперед, пытаясь кого–то рубануть.

…Очнулся Тимка вечером. Мерно покачивалась рессорная линейка. Он пытался подняться, но кто–то бережно удержал его за плечи.

— Лежи, лежи, не вскидывайся, словно сазан в озере, — услышал Тимка знакомый голос Васьки.

Тимка вспомнил бой и свой переход на сторону красных, но куда его везут, понять не мог.

— Васька!

— Чего тебе?

— Семенной жив?

— Жив, жив. Да вот и он. — И в самом деле над ним склонился с седла Семенной, а его глаза с ласковой заботливостью взглянули на Тимку.