Борис Крамаренко - Пути-дороги

Волобуй, сойдя с крыльца, стал пробираться к Буту. Казаки молчали. Коваленко обвел взглядом заметно редеющую толпу:

— Кто, господа станичники, хочет записываться в отряд и получить оружие, прошу вперед.

Писарь развернул толстую тетрадь, приготовясь записывать фамилии. Расталкивая казаков, к нему подошли Семен Лукич, Сушенко с сыном и еще пять–шесть пожилых казаков. Остальные стали расходиться.

Когда писарь, записав подошедших добровольцев, поднял голову, то около крыльца оставалось уже не больше двух десятков казаков. Коваленко, все время презрительно смотревший на уходящих, крикнул:

— Ну, кто следующий? Подходи!

Желающих больше не нашлось. Коваленко круто повернулся и, не прощаясь, пошел в станичное правление; за ним молча поплелись помощник, писарь и немногие добровольцы.

Когда часа через два отряд Семенного прискакал к правлению, там никого, кроме писаря, не было. Андрей с маузером в руках вошел в канцелярию. За ним, держа винтовки наперевес, шли семь казаков. Остальные окружили дом.

Увидев Андрея, писарь испуганно заморгал глазами.

— Где винтовки? — Андрей поднял маузер.

— Не… не знаю!

— Отвечай, когда спрашивают!

Писарь растерянно вскочил, поглядывая то на дуло направленного на него маузера, то на казаков:

— Вон в тех ящиках, господин вахмистр…

— Ну вот, давно бы так! — Андрей повернулся к казакам: — А ну, хлопцы, посчитайте, сколько их.

Казаки бросились к ящикам.

— Шестьдесят четыре винтовки и шесть цинков, товарищ Семенной.

Андрей посмотрел на писаря:

— А где остальные?

Тот молча протянул Андрею тетрадь.

Так! Успели–таки одиннадцать штук растащить… Казанок!

— Я, товарищ командир.

— Сейчас тебе писарь даст список. Сядешь на коня, возьмешь двух хлопцев и мотайтесь по дворам. Скажите, что, если к ночи винтовки не будут в правлении… расстреляю!

В канцелярию вошел Дергач.

— Ваня, выставь караулы! Около винтовок поставь двух часовых. Я возьму человек пять и поеду искать Сергеева. Над моими хлопцами команду примешь ты. Если не вернусь к ночи, из конных наряжай патрули, а пешие пусть тут ночуют.

Садясь на жеребца, Андрей крикнул:

— Тут винтовки будут приносить. Прими!..

Ночью он не вернулся. Дергач, нарядив конные патрули и сменив часовых, лег на атаманском столе спать…

Иван Дергач не был красивым парнем. Волосы цвета мокрой соломы, широкоплечая неуклюжая фигура и скуластое лицо со вздернутым носом, сплошь усеянное крупными веснушками, — красоты тут мало. Но все скрашивали большие карие глаза и ослепительно белые зубы. Отца, убитого в русско–японскую войну, Дергач помнил смутно. Второй брак матери не принес счастья маленькому Ивану. Отчим относился к нему холодно и сурово, а напившись пьяным, избивал мальчика.

Тяжело прошло для Дергача детство, но и юность не была лучше. С тринадцати лет стал он батрачить у богатых хуторян. Потом — мобилизация, турецкий фронт, тяжелое ранение и лазарет.

В феврале семнадцатого года он приехал из лазарета в родную станицу, где пошел батрачить к Буту.

Зима, проведенная в станице, дружба с Максимом и Сергеевым многому научили Дергача. Когда вернулся в станицу Андрей и стал поднимать станичную молодежь на борьбу за советскую Кубань, Дергач стал ему верным помощником…

Стенные часы прохрипели четыре удара. Дергач открыл глаза. Начинало уже светать.

В соседней комнате тихо посапывали часовые. Вскочив со стола, Дергач подошел к окну и в ужасе отшатнулся: весь двор был заполнен всадниками. Выхватив наган, он бросился к двери, рванул ее к себе и столкнулся с Сергеевым. За Сергеевым стояли Максим и какой–то усатый человек в ремнях.

Сергеев положил руку на плечо Дергача:

— Что, Ваня, испугался? — И, улыбаясь, показал взглядом на усатого человека: — Знакомьтесь! Это командир красногвардейского отряда товарищ Юдин.

Дергач обрадованно воскликнул:

— Это который советскую власть устанавливает?

— Он самый, — улыбнулся Юдин, протягивая Дергачу руку.

Поговорив с Юдиным, Дергач подошел к Максиму:

— Ты Андрея не видел?

— Нет. Когда он меня назад вернул, мы с Сергеевым на станцию подались. У начальника ручную дрезину выпросили и махнули на Брюховецкую. — Максим по–детски счастливо улыбнулся. — Вот видишь, привели с собой отряд. Завтра, Юдин говорит, ревком выбирать будем…

Андрей, не найдя Сергеева, остальную часть ночи кружился по прилегающим к базару улицам и переулкам, опасаясь, что кулаки, пользуясь темнотой, попытаются захватить оружие.

… Утром выбрали ревком. В него вошли Сергеев, Андрей Семенной, Максим Сизон, Иван Дергач и еще несколько казаков и иногородних.

Отряд решили организовать сводный, совместно со станицами Каневского юрта, из пехоты и кавалерии. Начальником был выбран Семенной. Ему же поручили оканчивать и формирование отряда.

Степными оврагами побежали ручьи, размывая последний, еще не съеденный утренними туманами снег. По ночам над голыми садами и мокрыми крышами хат тянулись к родным озерам стаи диких уток.

Мартовские холодные дожди четвертые сутки жестоко хлестали хутора и станицы, разъединенные месивом дорог.

Серой голодной волчицей пришла на Кубань ненастная весна 1918 года. Но ни дожди, ни липкая грязь не мешали казакам ближайших станиц и хуторов днем и ночью скакать в Каневскую.

Кутаясь в лохматые бурки и низко надвинув кубанки на лоб, торопили они своих строевых коней, словно не замечая безудержных дождевых потоков.

Под утро мартовского непогожего денька в станицу Садковскую усталым шагом въехал всадник. Вороной жеребей, по брюхо забрызганный грязью, шарахнулся в сторону, испугавшись лошадиного трупа возле дороги.

Дремлющий в седле человек очнулся и ласково похлопал жеребца по взмыленной шее:

— Ну, ну, Турок, вперед! Что ты, мертвых коней не видал?

Проехав главной улицей до церкви и свернув в переулок, всадник остановился. Он пристально всматривался в хаты, словно не зная, какую из них выбрать. Затем, тронув повод, подъехал к одной из них и рукояткой плети тихо постучал в окно.

На порог вышел небольшого роста человек с длинной черной бородой. Солдатская потрепанная шинель, накинутая на плечи, плохо защищала его от дождя.

С явной неохотой зашлепал он по липкой грязи.

— Это ты, Андрей Григорьевич? Чего тебя черти принесли в такую непогодь?

— Я самый, товарищ Колонок. — Андрей раскрыл закутанное башлыком лицо и, наклонясь к ежившемуся от дождя Колонку, сурово взглянул ему в глаза: — Ты что ж, комиссар, собаки б тебя задрали, пяток хлопцев прислал, да и на печь завалился, а отряд в твоей станице я, по–твоему, формировать должен?