Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

После тренировки он пошел провожать Иру до интерната, где она жила. Ира шла и ждала, что вот сейчас он начнет упрекать ее, что она отстает от Юрченко, Мастепа-новой, но он молчал. Когда проходили через сквер, Обухов предложил ей сесть. Та, опустив голову, ждала от него нагоняя.

— Я не собираюсь читать тебе нотации. Ты сама чувствуешь, что с тобой не все в порядке, а если честно, то душой ты дома. Я понимаю твое состояние. Знаю, что тебя угнетает, но сейчас ты должна сделать выбор: или тренироваться, или подойти к старшему тренеру и честно признаться, что Олимпиада тебе не нужна и тебе хочется домой. Я прав?

Она молча кивнула.

— Тогда у меня к тебе один вопрос. Ты когда-то обещала Олегу Ивановичу, что станешь олимпийской чемпионкой. Я не ошибся?

— Откуда вы узнали? — испуганно спросила она.

Обухов успокаивающе произнес:

— Об этом ты мне сама сказала еще два года тому назад.

— Я не говорила про Олега Ивановича!

— А я давно понял, ради кого ты мечтаешь стать олимпийской чемпионкой. Если я ошибся, извини, а если нет, то давай вдвоем воплотим твою мечту в жизнь. Выполнить обещание, данное самому дорогому человеку, — это подвиг, и ты должна его совершить. Только на минуту представь его счастливые глаза, когда на телеэкране он увидит тебя с медалью олимпийской чемпионки. Я думаю, ради этого мгновения, не жалея себя, надо идти к поставленной цели. Если ты сама этого не захочешь, я бессилен тебе помочь. Подумай над моими словами. Я хочу, чтобы мы вернулись в наш город победителями. Там нас ждут, и, самое главное, он ждет.

Обухов погладил ее по коротко остриженным волосам и прижал ее голову к себе.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, а счастье в твоих руках. Решайся!

На следующий день Ира на тренировку не пришла. Обухов заволновался не на шутку. Он спросил у девчат, где Ира, те ответили, что она простудилась и лежит в постели. Обухов отпросился у главного тренера и поехал проведать Иру.

Ира, лежа в постели, задумчиво смотрела в потолок. Она даже не заметила, как он вошел.

— Можно?

Ира смущенно прикрыла оголенные плечи. Обухов сел рядом, коснулся ее руки.

— Как самочувствие?

— Уже легче, — ответила она. — После обеда пойду на тренировку.

Он молча кивнул, достал из пакета привезенные им яблоки, положил на тумбочку. Словно оправдываясь за свой поступок, Ира тихо сказала:

— Константин Петрович, вы не переживайте. Я вас не подведу. Я поеду на Олимпиаду.

В ответ он наклонился к ней, нежно поцеловал в лоб.

— Я верю в тебя, — и, больше ни слова не говоря, вышел.

Ира вновь обрела себя. К тренировкам стала относиться более серьезно. Обухов заметил, что она ревниво следила за тренировками ведущих гимнасток, которые составляли основной костяк сборной страны. Обухов ликовал, но и переживал тоже: на отборочных соревнованиях Ира могла проиграть и в состав сборной не попасть. У нее были сильные соперницы. Большой гимнастический помост заполняли дерзкие и бесстрашные девчонки, делавшие фантастически сложные «смертельные» трюки, от которых захватывало дух. Он видел, как новая восходящая звезда советской гимнастики Елена Мухина блестяще выполняла сложнейшие трюки. Он не хотел рисковать Ирой и всеми путями старался обходиться без риска. Ставку он делал в основном на чистоту исполнения упражнений.

Однажды во время тренировки с Еленой Мухиной произошла самая настоящая трагедия. Делая тронной пируэт, она упала и сломала позвоночник. Тренеры и вся команда были в шоковом состоянии. Это был первый удар по сборной. Второй удар сборная получила в канун Олимпиады. Советский олимпийский комитет объявил бойкот Олимпийским играм, которые должны были проходить в США. Когда об этом стало известно команде, трудно было передать состояние девушек. Четыре года изнурительных тренировок, смертельные трюки, травмы — все было напрасно. Мечты сотен советских спортсменов были перечеркнуты. Для многих из них это была последняя Олимпиада.

Когда об этом узнала Ира, она посмотрела на тренера и жалобно спросила:

— Ну почему?

По ее щекам покатились крупные слезинки. Юное ее сердце еще не понимало, что Олимпийские игры превратились в орудие политического шантажа во взаимоотношениях между государствами. А причиной тому была необъявленная война в Афганистане.

Домой она возвращалась в самом пасмурном настроении. Мечта стать олимпийской чемпионкой не осуществилась. Ее состояние понимал и Обухов. Он попытался успокоить ее, сказал, что еще не все потеряно. Через четыре года будет другая Олимпиада, и она обязательно станет чемпионкой. В ответ Ира посмотрела на тренера и грустно произнесла:

— Константин Петрович, о чем вы говорите? Через четыре года в гимнастике я буду старухой.

Он с жаром стал доказывать ей, что в двадцать лет еще не все потеряно. Ира, молча выслушав его, произнесла:

— Константин Петрович, ради Бога, не надо меня успокаивать! Вы сами прекрасно понимаете, что до следующей Олимпиады я не дотяну.

— А это мы еще посмотрим. Будешь ты олимпийской чемпионкой! Главное, чтобы ты сама об этом не забывала.

Он сказал это таким решительным тоном, что Ира больше не возражала.

В аэропорту ее встретил отец. Ира рвалась к Олегу, но время было позднее, и она решила дождаться утра. Утром Дарья Александровна удивленно посмотрела на дочь.

— Ты куда так рано?

— К Олегу Ивановичу и Елене Владимировне.

— Ты в своем уме?

— Мама, что ты этим хочешь сказать?

— Мне неприятно, что ты идешь к нему. Ты девчонка, а он…

Она замолчала, словно подбирая веские слова, но ее опередила Ира.

— Наверное, ты хотела сказать, что он староват?

— Да, и это я имела в виду.

— А что ты еще имела в виду?

— Он мне противен.

— А мне нет.

— Сейчас нашлепаю тебя по губам, чтобы так нагло с матерью не разговаривала. Тебе еще школу надо закончить…

— Ив институт поступить, — добавила Ира.

Мать с упреком посмотрела на дочь.

— В кого ты такая уродилась?

— В тебя, мамочка.

— В твои годы я не была такой дурой, как ты.

— Спасибо за комплимент. С твоего разрешения, я пошла.

— Никуда ты не пойдешь. Я запрещаю!

— Но почему?

— Я не намерена тебе объяснять. Будешь сидеть дома.

— Мама…

Но та, не слушая ее, пошла к себе. Из спальни выглянул отец.

— Папа, поговори с ней! Почему она запрещает мне идти к Олегу Ивановичу?

— Хорошо, дочка. Иди к себе в комнату… — и обратился к жене: — Дарья, наша дочь уже не маленькая. Одними запретами ты ничего не добьешься.

— А ты знаешь, к кому она идет?

— Знаю.

— Вот и плохо, что знаешь и не принимаешь меры.

— А что я, по-твоему, должен делать? Запретить ей встречаться со своим учителем?

— Ты читал ее дневник?