Михаил Алексеев - Солдаты

— Прямо-таки Ноев ковчег! — позавидовал Ванин.

— А пушки як же? — допытывался Пинчук, который, оставив за себя ездового, на этот раз решил идти вместе с разведчиками, полагая, что будет им необходим в столь трудное время.

— Орудия перевозим так: соединяем четыре «лодки Фетисова», как мы теперь называем эти сооружения, настилаем на них доски и — «раз-два, взяли!» — закатываем на них пушку. Вот и все!

— Добрэ! — похвалил Петр Тарасович, с завистью поглядывая на спрятанные в кустах огромные пестрые мешки и сожалея, что не ему первому пришла в голову ата простая идея. Как-никак, а хозяйственное самолюбив Пинчука было немного ущемлено. Ему сейчас страсть как хотелось увидеть «вновь испеченного» офицера, но времени не было: Забаров торопил вперед.

Самым, однако, удивительным было не то, что два подразделения переправились на трофейных плащ-палатках, — на фронте бывают чудеса и помудрее, — а то, что переправа проходила под сильным огнем врага и плацдарм был занят после короткого, но жаркого боя. Oб этом свидетельствовали трупы вражеских солдат в прибрежных кустарниках. Зная исключительную скромность Гунько и Фетисова, Забаров сам сообщил по радио в штаб об их подвигах.

В полдень разведчики остановились в одном большом графском имении. За три часа до их прихода здесь полноправной хозяйкой была паника: залы, коридоры и все комнаты были завалены книгами, исковерканной мебелью, оленьими рогами, перинами, подушками, распоротыми тюфяками, портретом и, картинами. В углах валялись вверх ногами белые и бурые медведи, набитые трухой, свернутые кое-как медвежьи и тигровые шкуры.

— Кому принадлежало это имение? — обратился Ванин к румынам и венграм, столпившимся во дворе и с любопытством наблюдавшим за разведчиками.

— Графу Эстергази, пан офицер! — охотно ответили две молоденькие венгерки.

«Пан офицер» приосанился. Прищурил на девушек озорные, плутоватые глаза, солидно вымолвил:

— Что за черт? По Трансильвании шли — и там с этим графом встречались, тут — то же самое!

— И в Венгрии и в Австрии у него есть усадьбы. И еще в Словакии.

— Вот так паук! — возмутился разведчик. — И как вы его терпели?

Минут через десять, вынув из своих карманов два нарядных платочка, он подарил их венгеркам. Те вспыхнули, но платочки взяли.

— Кессенем сейпен, пан офицер! Спасибо!

Ванин уже готовился завести с мадьярками длительную беседу. Но ему помешали. Пинчук позвал в дом, сказав:

— Пойдем, Семен, бо скажу Вере. Вона тоби задаст!..

— Никита, за мной! — скомандовал Ванин Пилюгину, не желая оставлять его одного с этими хорошенькими девицами. — Что уставился? Румынку влюбил в себя, чертов молчун, теперь венгерочку туда же?.. А ну, марш за мной!

В доме разведчики вместе с пожилыми румынами и венграми решали сложную проблему.

— Что ж, теперь у нас будет советская власть? — спрашивал один крестьянин, который знал русский язык и, судя по всему, был вроде уполномоченного от его односельчан.

Петр Тарасович подумал. Он пожалел, что нет сейчас с ним Шахаева.

— Сами решите, яка власть для вас найкраща, — сказал он с достоинством, вспомнив, что так отвечал иностранцам парторг. — У вас своя голова на плечах.

— Так, господин офицер, так, — соглашался крестьянин, кивая плешивой головой. — А что делать теперь с имением графа?

Пинчук ответил не колеблясь:

— Только не растаскивать. Воно теперь не графское, это имение, а ваше. Построите в нем техникум сельскохозяйственный. Агрономов будете готовить для кол… — Петр Тарасович хотел сказать «для колхозов», но быстро поправился: — для крестьян.

Ванин, которому было обидно, что Пинчук монополизировал беседу с крестьянами, решительно возразил:

— Почему же сельскохозяйственный? Тут и строительный техникум можно было бы разместить. Или, скажем, ремесленное училище какое. Помещение в самый раз. Выбросить только разную графскую дрянь — и все. Так ведь, Аким?

— Собственно, что вы спорите? Ни под сельскохозяйственный, ни под строительный техникум это здание не подходит, — сказал Аким. — Всякому человеку, мало-мальски разбирающемуся в делах государственных, ясно, что если уж открывать в этом здании училище, то только педагогическое…

— Ишь ты, очкастый! Видал, куда гнет! — расхохотался Семен.

Через час, дружески распрощавшись с крестьянами, разведчики тронулись в дальнейший путь. Шли быстро, поддаваясь общему, обнявшему всех, стремлению первыми достигнуть границы нового иностранного государства. Один за другим мелькали маленькие румынские города и села. Горные стремнины, вражеские засады — все оставалось позади. И уж вот она недалеко, Венгрия! Но опять встретилась какая-то река. Тут враг вновь дал ожесточенный бой нашим войскам.

Первой форсировала реку рота младшего лейтенанта Фетисова. Ей пришлось в течение десяти часов отбивать бешеный натиск не только пехоты, но и немецких танков. Генерал Рупеску, вышедший со своим корпусом вслед за дивизией Сизова, решительно отказался начать немедленное форсированно реки, ссылаясь на страшную усталость своих полков, на нежелание румын покидать пределы родной земли. Но два румынских полка, не подчинившись приказу Рупеску, переправились вместе с русскими. Сизов ночью перебросил на западный берег реки все свои части, и враг не выдержал, начал отступление. Роты, свернувшись в походные колонны, устремились на запад.

Ванин, воспользовавшись попутной машиной, мчался обратно к реке, навстречу двигавшимся вперед нашим войскам. Разведчик вез в штаб армии пакет. Его спутниками были два корреспондента армейской газеты, с которыми он познакомился еще во время своего пребывания в госпитале. На трофейной «татре» они спешили в редакцию, чтобы оперативно поместить в газете материал о подвиге солдат Фетисова. Семен не знал, что в пакете, который он вез, находились наградные листы на всю роту во главе с ее командиром — младшим лейтенантом Владимиром Фетисовым.

Однако переправиться на левый берег было не так-то легко. Паром перевозил в первую очередь раненых и поврежденную технику. Лица журналистов вытянулись. Корреспонденты хотели было обратиться к начальнику переправы, но Сенька отсоветовал делать это, уверяя, что такая попытка наверняка кончится провалом. Хитрость разведчика спасла положение. Ванин быстро сориентировался в обстановке. В его голове немедленно созрел план: переправить журналистов под видом тяжелораненых. Изложив свой замысел, он получил согласие действовать. Журналисты легли в кузове «пикапа». Ванин накрыл их шинелями, валявшимися на дне кузова, и приказал тихонько стонать, а если станут проверять — стонать как только можно… Сам он забрался в кабину, дал газ и тронулся к парому вслед за санитарной машиной.