Михаил Алексеев - Солдаты

— В роте все в порядке. Так что можно формальности пособлюдать, — сказал Федор.

Марченко даже обрадовался этому: меньше канители!

— Что ж, тогда все! — он отвернулся от Забарова и направился в хату, куда только что вошла Наташа. Вызвал ее в сени.

— Прощай, Наташа, ухожу!.. — сказал он, взяв ее за обе руки.

— Куда же вы?

Марченко ответил.

Потом долго молчали.

— Значит, нет?.. — спросил Марченко и посмотрел ей в глаза.

— О чем это вы?.. — испугалась Наташа.

Он ответил взглядом — печальным и требовательным. Девушка выдержала его взгляд, поняла все и испугалась еще больше.

— Как же можно… так?.. Как же?.. — и заплакала злыми слезами.

Марченко побледнел. Ему стало ясно, что это — конец, точка. Он резко оттолкнул ее от себя и выскочил на улицу.

Долго шагал, не зная куда. И только на другой стороне селения вспомнил, что его вызывал к себе начальник политотдела. Марченко направился прямо к нему. Демин принял его немедленно, но, предложив стул, попросил обождать — полковник разговаривал с капитаном Гуровым. На широком крестьянском столе перед ними лежала карта Румынии.

«Зачем она им понадобилась?» — подумал Марченко. Профессиональное любопытство старого разведчика не давало ему покоя, и он пододвинулся поближе к столу. По лицу Демина, бледному и нахмуренному, было видно, что он чем-то недоволен, серые глаза его часто поднимались на инструктора.

— Я же просил вас, товарищ Гуров, отметить на карте все графские и боярские усадьбы. Почему вы этого не сделали? — строго, но, впрочем, спокойно спросил Демин. — Неужели вы не понимаете, как это для нас важно?

Гуров, по всей вероятности, действительно не понимал, а потому и ответил:

— Я считал, что это мы разметим потом, товарищ полковник…

— Они мне необходимы теперь, — сухо сказал Демин. — Завтра же приготовьте мне их. Привлеките к этому делу Бокулея. Он тоже кое-что подскажет. Парень, видать, толковый. Не забудьте также отметить на карте рабочие районы Румынии.

— Слушаюсь, товарищ полковник!

— Ну, а теперь можете идти. Передайте работникам политотдела, что вечером — совещание. Пусть вызовут замполитов из полков.

«Неужели к переходу границы готовятся?» — с трепетом подумал Марченко.

Гуров свернул карту и вышел.

Марченко не выдержал и спросил:

— В Румынию собрались, товарищ полковник? Далеко загадали.

Демин коротко, но внимательно посмотрел на лейтенанта.

— Почему же далеко? Это наш завтрашний день. Я вас, собственно, и вызвал затем, чтобы предупредить: вы ведь теперь будете планировать вместе с комбатом бои. Но, планируя, не забывайте, что приближаемся к самому ответственному и трудному рубежу. Судя по всему, нам придется перенести свои военные действия за границы нашей земли. Это накладывает на нас огромнейшую ответственность. Там, на чужой земле, на каждого нашего солдата будут смотреть как на представителя нового мира. Он, советский солдат, должен принести не только освобождение народам Европы, но и святую правду о своей великой Родине. Пусть он пройдет по чужим землям как знаменосец всего передового, светлого, разумного…

Демин говорил негромко. На его щеках появился слабый румянец.

— Не забывайте же об этом, готовьте солдат к великой миссии! — не повышая голоса, добавил начподив.

В продолжение всего разговора он ни разу не напомнил лейтенанту, что тот отстранен от командования разведротой и заменен Забаровым. Напротив, Демин усиленно подчеркивал большую ответственность работы старшего адъютанта батальона. Марченко оценил это и с благодарностью смотрел на начальника политотдела.

— Спасибо, товарищ полковник!.. — взволнованно проговорил лейтенант. — Я не забуду ваших слов!.. До свиданья!..

— До свиданья! Главное — побольше находитесь среди солдат. Прислушивайтесь к их разговорам, больше заботьтесь о них.

Марченко ушел, и Демин остался один. Вспомнил, что еще с утра к нему приходил старшина разведроты. Смущенно сопя и теребя свисающие усы, безмерно счастливый, Тарасович попросил начальника политотдела:

— От жинки письмо получив, товарищ полковник. Може, прочтете?.. И дочка теж…

— Обязательно прочту, Петр Тарасович! — взволнованный не меньше Пинчука, ответил Демин.

И вот только сейчас он торопливо извлек из конверта листок. Перед глазами побежали незнакомые, но до боли сердечной родные строчки. Живы-здоровы. Ждут своего батьку. А это что? Стихи, сочинила Пинчукова дочурка? А ну!..

Не «нефцев», девочка, а немцев, фашистов!.. Дай-ка мы поправим… вот теперь так!..

Демин на минуту задумался. Вдруг, ощутив теплоту под глазами, засуетился, замигал ресницами, растерянно поглядел вокруг себя и почувствовал, что не может больше оставаться в своей комнате. Быстро одевшись, он направился в политотдел. На улице мела поземка. Колючие снежинки впивались в лицо. Полковник, сильно нагнувшись и борясь с ветром, твердо ставил свои короткие ноги, стараясь идти быстрее.

Он торопился…

Сенька Ванин на попутной машине возвращался из госпиталя в свою дивизию. Его физиономия сияла довольной плутовской ухмылкой. А ведь совсем недавно ему пришлось пережить немало неприятных минут. Начальник госпиталя, тучный седовласый подполковник, хотел было направить выздоравливающего гвардии ефрейтора Ванина Семена, как это полагалось, в армейский запасной полк. Сенька до глубины души был обижен этим и устроил начальнику настоящую обструкцию. Но, сообразив, что этот крик души к добру не приведет, Ванин скорехонько перестроился:

— Да вы знаете, товарищ подпол ковник медицинской службы, какая у нас дивизия! — чуть не плача, продолжал он. — Ведь она — заслуженная, я ее ветеран!.. А вы меня в какой-то там запасной…

И начальник госпиталя уступил.

Как ее… эту вашу дивизию… э… зовут? — проворчал он в свои обвисшие, как у Пинчука, усы и позвал писаря.

— Значит, так, — начал Сенька с великим удовольствием. — Пишите: Гвардейская Красноградская ордена Ленина, дважды Краснознаменная…

Но начальник госпиталя охладил Сеньку.

— Номер какой? — равнодушно спросил он.

Сенька сообщил номер дивизии. Затем, взяв направление, пробкой вылетел из госпиталя и помчался к регулировочному пункту.

Недалеко от линии фронта он покинул машину, свернул на проселочную дорогу, закурил и торопливой легкой походкой пошел в свою дивизию. Гонимые ветром перекати-поле перебегали ему дорогу. Кое-где Ванин шагал прямиком, сокращая путь. Откуда-то выскакивали сонные зайцы, стлались над зеленым ковром озими, которая, чуть прихваченная заморозком, хрустела под ногами бойца. Кое-где попадались трупы немецких солдат. С них неслышно снимались древние вороны и улетали на другое место. Встречались также брошенные врагом автомашины и бронетранспортеры с кучами пулеметных лент и рыжими солдатскими ранцами в кузовах. Сенька по привычке подходил к машинам. Однако за последнее время к трофеям он сильно охладел. Сейчас он прихватил только из одной машины немецкий автомат с запасом патронов, сказав при этом: