Андрей Татарский - Дневник из сейфа

…Как все-таки талантливы эти славяне! Взять хотя бы того же «Ленца»…

Кляйвист раскрошил печенье, бросил воробьям.

…Впрочем, если ему и удавалось до сих пор переигрывать нас, то лишь потому, что разведчик всегда в более выгодном положении, чем контрразведчик. Он знал мой «почерк», знал, против кого действует, тогда как я успокаивал себя, что иду по следу заурядного лазутчика. Что ж, теперь мы оба понимаем, с кем имеем дело, — наши шансы сравнялись…

Начальник СД усмехнулся.

…Каково-то ему у благодарных соотечественников?… Да, забавно было бы посмотреть на этого весельчака сейчас!

Штандартенфюрер взглянул на часы и ускорил шаг.

— Чудное утро, а, господин Кляйвист? — вполголоса окликнул его знакомый голос.

— Немного ветрено, господин Ленц, — чуть вздрогнул штандартенфюрер.

Из подворотни шел к нему, широко улыбаясь, русский разведчик, правая рука его была лихо вздернута в салюте, левая опущена в карман застегнутой до подбородка шинели.

— Знаете, а в лесу потише. Не хотите ли удостовериться?

— Охотно бы прогулялся с вами. Но служба, служба…

— Служба? Э! У нас, у русских, говорят: «Служба не медведь, в лес не уйдет». А мы уйдем, не правда ли?…

Из-за угла показался, наконец, «мерседес» штандартенфюрера. Увидев рядом с Кляйвистом незнакомца в заляпанных глиной сапогах, телохранители приоткрыли дверцы машины, готовые выскочить по первому зову своего шефа.

— И вы придумали, как объяснить свое… приглашение двум молодцам, что смотрят на нас из моей машины?

— Сделайте одолжение, возьмите это на себя. Только поубедительней, пожалуйста… — Продолжая улыбаться, Ленц подкрепил свою просьбу недвусмысленным движением руки, опущенной в карман. — Марш! Стреляю без предупреждения.

Кляйвист поправил очки, зачем-то запахнул у горла шарф.

— Оказывается, я вас переоценил, коллега, — скрестил он на груди руки. — Слабый вы психолог. Питать иллюзии, что такой человек, как я, предпочтет смерти позор?… — И, с презрением повернувшись к врагу узкой спиной, он громко позвал телохранителей: — Рудольф! Иоганн! Ко мне!

Ленц отступил назад и выхватил из кармана оружие.

Но курок лишь слабо щелкнул.

— Осечка, ч-черт!

Разведчик обхватил маленького штандартенфюрера свободной рукой, закрываясь им от парабеллумов подбегающих эсэсовцев.

Яростно дернул спусковой крючок.

Снова осечка!

Кружась вокруг них, телохранители не решались применить оружие, опасаясь угодить в шефа.

— Руди, ну же! Иоганн!

Резкий удар по запястью выбил из руки Ленца револьвер.

— Взять живым! — успел предупредить Кляйвист.

Разведчика сбили с ног, скрутили.

— В машину!

Слепо шаря по мостовой в поисках сбитых очков, начальник СД наткнулся ледяными пальцами на чернеющий в пыли небольшой револьвер.

— Осечка?… — поднес штандартенфюрер к глазам оружие Ленца. — У такого зубра?… Хм…

— Ну, вот вы и снова в моем кабинете, почтенный коллега. «Все возвращается», — как учил Ницше. Надеюсь, мои мальчики не очень вас помяли?… О, да я вижу, вы вовсе не рады нашей встрече, господин… «Хомо».

Сгорбившаяся на стуле тучная фигура покачнулась и снова застыла.

— Или вы предпочитаете, чтобы к вам обращались по званию, а… подполковник?

Кляйвист выдержал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Откуда мне известно?… — Он достал из стола объемистое досье. — Не скрою, пришлось основательно потрудиться. Но с помощью берлинских архивов, при содействии наших резидентур в Швейцарии и Москве… Словом, биография бравого военного корреспондента Ленца перестала быть достоянием одних лишь ее создателей. — Штандартенфюрер раскрыл папку на середине, перевернул несколько страниц. — Насколько нам теперь известно, последнее ваше перевоплощение, подполковник, произошло в тридцать девятом году, когда в вашем женевском посольстве появился… — Кляйвист показал фотографию смеющегося толстяка с наполненным бокалом, — некий швейцарский немец-журналист Петер Фридрих Ленц: «Чем может он помочь большевикам остановить фашизм?»… И вот ваши люди тщательно проверяют его и переправляют в Москву, где его уже с нетерпением ждет небезызвестный чекист Владимир Ива… Впрочем, вы легко узнаете себя на этом фото, — в руках начальника СД появился снимок задумавшегося о чем-то подполковника, выходящего с портфелем из высокого серого здания на Лубянке.

— Не проходит и месяца, как вас, милейший Владимир Иванович, постигает непоправимое несчастье: вы гибнете при авиакатастрофе, что удостоверяет соответствующий официальный акт, в печальном перечне которого значится ваша фамилия. Ввиду этого вас удостаивают торжественных похорон на Новодевичьем кладбище, — Кляйвист продемонстрировал фотографию надгробия со свежими цветами. — Разведки многих стран со вздохом облегчения вычеркивают неуловимого «Хомо» из золотых скрижалей своей памяти, и тогда… — он потасовал фотографии и веером разбросал их перед собой, — и вот тогда-то в рейхе появляется еще один фольксдойче — эмигрант с документами, отнюдь не поддельными, на имя швейцарца Петера Ленца, так и рвущийся отдать жизнь за торжество тысячелетней империи. Я верно восстанавливаю события?

Разведчик безучастно пожал плечами.

— Какое это имеет теперь значение…

— Согласен, — захлопнул досье начальник СД. — Займемся настоящим. Нуте-с, так как отнеслось советское командование к вашей информации?

— Договоримся сразу: отвечать я не буду.

— Что ж, иного поведения от вас я и не ожидал. Да и отвечай вы — все равно, признаться, я не поверил бы ни одному вашему слову.

— Благодарю, что считаете меня честным человеком.

Кляйвист обнажил зубы, давая понять, что оценил остроумие ответа.

— А знаете, подполковник, проведем-ка мы этот допрос не совсем обычно. Слушать будете вы, отвечать — я. Устраивает?

— Ваше право…

Кляйвист повернулся к окну, раздвинул шторы — как раз настолько, чтобы полоса света падала на лицо разведчика.

— Первый вопрос, который я себе задаю: отчего произошла, отчего оказалась возможной ваша осечка?… Случайность? Но ведь случайность, как заметил еще мой соотечественник Энгельс, — лишь «проявление необходимости», не так ли?

Пленник поежился.

— Согласитесь, коллега, вы дали мне в руки красноречивейший факт, ту самую косточку, по которой знаток угадывает неведомый скелет…

Штандартенфюрер достал из ящика револьвер и, ласково поглаживая ребристый барабан, положил на досье.

— Цепь умозаключений — и я прихожу к любопытному заключению: оказывается, из леса вы вышли… безоружным?