Мартин Эмис - Зона интересов

Когда я отправился тем первым транспортом – как предполагалось, в Германию, надеясь найти хорошо оплачиваемую работу, – то взял с собой сыновей: Хайма, ему было пятнадцать, и Шола, рослых, широких в плечах – совсем как их мать.

Они были среди тех молчаливых мальчиков.

А после того еще и это.

– Не беспокойся, зондер. Я скажу тебе, кого надо убить.

– Нет, мне у вас нравится, тетушка, я здесь отдыхаю от реальности.

– Простая семейная жизнь на старый манер.

– Вот именно.

С нами был Адольф, двенадцати лет (названный в честь его крестного отца), Руди, девяти (названный в честь его крестного отца, бывшего заместителя фюрера по партии Рудольфа Гесса), Гени, семи (названный в честь его крестного отца, Рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера). Добавлением к ним служила троица дочерей: Ильза (одиннадцать), Ирмгард (четыре) и Ева (два) – и еще один мальчик, Хартмут (годовалый). Мало того, под Рождество фрау Борман сообщила важную новость: она беременна.

– То есть получится восемь, тетя, – сказал я, пройдя за ней на кухню – обитые сосновыми досками стены, шкафчики, калейдоскопический подбор фаянсовой посуды. – Еще рожать будешь?

– Да, мне нужен десяток. Тогда я получу главную награду. На самом деле их будет не восемь, а девять. Восемь у меня и так есть. Был же еще Эренгард.

– Действительно. – И я смело (Герда есть Герда) продолжил: – Прости, старушка, а что, Эренгарда в счет не приняли? И не могу ли я тебе чем-то помочь?

– Ну да. – Надев перчатки, Герда перенесла (предплечья ее подрагивали от напряжения) супницу размером с биде из духовки на каминную полку. – Конечно, идти в счет должны и умершие дети. Они вовсе не обязаны быть живыми. Когда родился Хартмут, я подала заявление на золотой «Крест немецкой матери» [85] Почетные кресты немецкой матери вручались: бронзовый – за рождение 4–5 детей, серебряный – 6–7, золотой – 8 и более. , и знаешь, что мне сказали? «Вам золотой не положен. Один ваш ребенок умер, значит, их только семь».

Я вытянул, сидя в кресле, ноги.

– Ну да, вспомнил. С Хартмутом ты переходила от серебряного к золотому. Радостный был день. Так могу я здесь что-нибудь сделать?

– Не смеши меня, племянник. Сиди где сидишь. Выпей бокал вина – что это у нас тут? – десертное. Вот. И рольмопс возьми. Что ты им даришь?

– Детям? Как обычно, наличные. Каждому своя сумма – строго по возрасту.

– Ты им всегда слишком много даешь, племянник. Испортишь детей.

– Я вот подумал, дорогая, что если десятый будет мальчиком, то у тебя могут возникнуть некоторые затруднения, – сказал я (такие дети автоматически получают имя Адольф и того же крестного, что у первенца). – Ты обзаведешься двумя Адольфами.

– Не страшно. Мы уже прозвали Адольфа – «Кронци». На всякий случай.

– Очень разумно. Кстати, извини, что я назвал Руди – «Руди». То есть извини, что я назвал Хельмута – «Руди».

Имя Руди сменили судебным порядком после того, как Рудольф Гесс, известный гипнотизер и ясновидящий (и третий человек в Рейхе), в мае 1941-го в одиночку улетел в Шотландию, намереваясь провести переговоры о мире с человеком, о котором он только и знал, что того зовут «герцогом Гамильтоном».

– Да чего тут извинять, – ответила Герда, – я и сама его то и дело Руди называю. Я хочу сказать, Хельмута называю Руди. Да, и запомни: не называй Ильзу Ильзой. Она теперь Эйке. Ее же в честь фрау Гесс назвали. Вот мы ее и переименовали в Эйке.

Накрыв стол на семерых и прикатив два высоких детских стульчика, тетя Герда принялась рассказывать смешные истории о своей домашней прислуге – о гувернантке (ужасно рассеянной), садовнике (большом лукавце), горничной (неряхе) и няньке (вороватой). А затем замолчала, о чем-то задумавшись.

– Не должны они все быть живыми, – наконец сказала она. – Мертвые тоже считаются.

Тем временем муж Герды, начальник Партийной канцелярии, серый кардинал Вильгельмштрассе [86] Улица в Берлине, на которой находились правительственные здания Германской империи. Само слово «Вильгельмштрассе» – нарицательное название правительства Германии. , ехал, чтобы присоединиться к нам здесь, в старом семейном доме, стоящем в южно-баварской общине Пуллах. Откуда ехал? Из поместья в высокогорном районе Баварских Альп, Оберзальцберге, – из официальной резиденции, известной как Берхтесгаден, или Бергхоф, или Кельштайнхаус. Барды и мечтатели именовали его «Орлиным гнездом»…

Герда с неожиданным гневом заявила:

– Конечно, они считаются. Особенно теперь. Если их не считать, никто до десяти не доберется. – Она саркастически усмехнулась. – Разумеется, мертвые тоже идут в счет.

Было позднее утро. Дядя Мартин стоял, склонившись над столом в вестибюле, разбирая и раскладывая стопками накопившуюся в его отсутствие почту, огромную.

– У тебя ведь хорошая память на юбки с третьего этажа Управления СД, а, племянник? Знаю я, кто ты есть. Кобель. Мне нужна твоя помощь.

– Чем могу служить?

– Есть там одна девица, которую я… Тебе придется отнести часть почты в кабинет, Голо. Протяни-ка руки. Я их нагружу.

Поскольку мировая война приняла неожиданный оборот, поставив под вопрос геоисторическое будущее Германии и само существование национал-социализма, дел у Рейхсляйтера было предостаточно.

– Приоритеты, племянник. Сначала главное, остальное потом. Вот послушай, – тон его стал снисходительным, – Шеф любит овощные супы. Можно, пожалуй, сказать, что он страдает зависимостью от овощных супов. Ты тоже страдал бы, Голо, если бы принес обет отказаться от любого мяса, рыбы и птицы. И тут выясняется, что бабушка его диетической поварихи в Бергхофе была еврейкой. Ну нельзя же, чтобы человек такого пошиба готовил еду для Шефа.

– Очевидно.

– Я ее увольняю. И что происходит? Он отменяет мое решение – и она возвращается!

– Овощные супы, дядюшка. А его, э-э, компаньонка когда-нибудь готовит?

– Фройляйн Браун? Нет. Все, чем она занимается, – подбирает кинофильмы. Ну еще фотографирует.

– Эти двое, дядюшка, он… они действительно?..

– Хороший вопрос. – Он быстро поднимает конверт против света. – Они определенно удаляются вместе в… Тебе известно, Голо, что Шеф не раздевается даже перед своим личным врачом? Плюс к тому он фанатик чистоты. И она тоже. А когда дело доходит до спальни, приходится… ты же не можешь… приходится стягивать…

– Конечно приходится, дядюшка.

– Держи это попрямее. Подбородком придави… Рассмотрим вопрос под таким углом, племянник. Шеф выбрался из венской ночлежки, чтобы стать властелином Европы. Глупо, легкомысленно надеяться, что он окажется таким же, как все прочие люди. Мне и хотелось бы узнать некоторые подробности, но кого я могу о них расспросить?.. Герда!