Мартин Эмис - Зона интересов

Ожидание в ожидании: я появился здесь в полдень, а было уже без двадцати три. И я снова перечитал два письма, которые забрал, оплачивая в «Эдеме» мой колоссальный счет.

Свитберт Зидиг добавил к своему еженедельному отчету конфиденциальную приписку, касавшуюся новейших достижений Руппрехта Штрюнка. Штрюнк отменил unverzüglich – работу, выполняемую заключенными бегом и с двойной нагрузкой. Теперь нагрузка была тройной, а бег спринтерским. По словам Зидига, Главный Двор «приобрел сходство с муравейником в разгар лесного пожара».

Второе письмо, датированное 19 апреля, пришло от Бориса Эльца (корреспондента, надо сказать, до крайности нерадивого). По большей части оно было написано своего рода шифром. То, что могло заинтересовать цензоров, почти всегда излагалось в прямо противоположном истине виде, то есть если Борис писал, что, «по слухам, юного абстинента ожидает скорое повышение – награда за его великолепную расторопность и блестящий, образцовый моральный дух», я понимал, что Старого Пропойцу скоро понизят в должности за вопиющую некомпетентность и сверхактивную продажность.

О Ханне в письме было сказано: «Я видел ее 30 января у Улей и 23 марта у Доллей».

Мертвящие, полагаю, были вечера. 30 января – десятая годовщина захвата власти, а 23 марта того же года был принят закон о чрезвычайных полномочиях, который ликвидировал конституционный строй, – закон, как его описывали, «устранивший страдания народа и государства»…

Заканчивалось письмо Бориса так:

На обоих приемах твоя подруга вынудила офицера по политическим вопросам сделать ей выговор за то, что ее настроение не совпадало с общим. Она была решительно мрачна, между тем как все прочие, естественно, восторженно радовались нашей близкой победе и горели националистическим огнем!

А теперь о серьезном, брат. Я отбываю на шесть недель раньше назначенного – время, проведенное мной среди австрийцев, подходит к концу. Нынче ночью я с переполненным радостью сердцем отправлюсь на восток. Не беспокойся. Я буду биться насмерть за то, чтобы Ангелюс Томсен сохранил свою привлекательность для арийских женщин. А ты, любовь моя, сделаешь все, что в твоих силах, для защиты нашей синеглазой, златовласой «Терезы», нашей бунтарки из Высоких Татр.

– Хайди, – сказала Вибке, – будь добра, проводи оберштурмфюрера Томсена в малую столовую.

«Малая столовая», хоть ее и невозможно было сравнить с «большой» (банкетным залом в атриуме), все-таки была не такой уж и малой – обширное помещение высотой в тридцать футов, не без некоторой натуги вмещавшее многотонную хрустальную люстру. Присев за прямоугольный стол, я получил чашку настоящего кофе и бокал «Бенедиктина». Воздух здесь был насыщен табачным дымом и ощущением экзистенциальной драмы; рослый, полный, краснолицый мужчина в тесноватой визитке и сорочке с воротником «бабочка», обильно потея, читал с листка бумаги – на гладком, формальном немецком – пространный меморандум:

– Мы от всей души благодарим вас, герр Рейхсляйтер, за типично тевтонское гостеприимство. Наша память будет с особенной бережливостью лелеять величественные виды прославленного «Орлиного гнезда», великолепное исполнение «Тристана и Изольды» Рихарда Вагнера в Зальцбурге, экскурсию по Мюнхену с присутствием на трогательной церемонии в «Храме мучеников» и, последнее, но ни в коем случае не самое малое, пышный завтрак в собственном вашем поместье в Пуллахе, с вашими прекрасными детьми и вашей любезной, грациозной супругой. За все это, герр Рейхсляйтер, как и за пребывание в вашей великолепной столице, мы из глубины наших сердец…

– Не стоит благодарности, не стоит! А теперь к делу, – сказал Секретарь.

Придав своему лицу выражение особенно энергичное и веселое, дядя Мартин откашлялся и выпрямился в кресле. И, одарив переводчика почтительной, пусть и несколько обеспокоенной улыбкой, начал:

– Берлин жаждет упрочить крепкие узы, которые связывают его с Будапештом… Тем более что вы снова повели себя как наши союзники, а не как сторонние наблюдатели… Этот вопрос улажен. Что касается другого… Вы отлично знаете, что мы сожалели об отставке премьер-министра Бардоши, а политика, проводимая премьер-министром Каллаи… нас, прямо говоря, ужасает… В сложившейся обстановке Венгрия обратилась в подлинный рай ( ein Paradies auf Erden ) для евреев… Каждый обладатель крюковатого носа ( jeder Hakennase ) в Европе просто сгорает от желания пересечь вашу границу… Мы краснеем, господа, краснеем ( wir erroten ), размышляя о вашей концепции национальной безопасности!..

Дядя Мартин переводил горестный взгляд с одного лица на другое. Смуглый чернобородый мужчина министерского, возможно, ранга извлек из нагрудного кармана зеленый носовой платок и высморкался – сочно, как подросток.

– Мы просим вас, чтобы вы продемонстрировали честность ваших намерений, приняв определенные меры, соответствующие судебной практике Рейха… Первая: конфискация всех материальных ценностей… Вторая: запрет всех форм экономической и культурной деятельности… И третья: обязательное ношение звезды… После чего их надлежит сосредоточить в специально для того отведенных местах и подвергнуть изоляции. За этим в должное время последует высылка ( Absendung )… Я приехал сюда, господа, прямо из «Волчьего логова»!.. Мне официально поручено передать личное приветствие Регенту Хорти, – дядя Мартин поднял к глазам картотечную карточку и, улыбаясь, сказал: – э-э, его светлости Регенту Венгерского королевства… который, когда он всего пару недель назад удостоил нас визитом… показался нам странно невосприимчивым к нашим рекомендациям… Итак, приветствие, а также обещание… Мы получим ваших евреев, даже если вы вынудите нас использовать Вермахт… Мы получим ваших евреев… Ясно? Das ist klar?

– Да, герр Рейхсляйтер.

– Оставайся здесь, племянник, я провожу наших высоких гостей к их автомобилям.

Вернулся он меньше чем через минуту. Отпустив слуг, но оставив при нас ликер, дядя Мартин выпил, стоя, бокал и сказал:

– Знаешь, Голо, с этим ничто не сравнится. Указывать целым государствам, что они должны сделать. – Он сел рядом со мной в кресло и просто спросил: – Ну?

Я сообщил, что составил длинный отчет, прибавив:

– Но позвольте мне просто сказать, что там все очевидно.

– Будь добр, изложи самую суть. Коротко.

Теория космического льда, дядя (начал я), известная также под названием «Доктрина вечного льда», утверждает, что Земля возникла, когда ледяная комета размером с Юпитер врезалась в Солнце. За этим последовала продлившаяся триллион лет зима, в ходе которой постепенно возникли и сформировались первые арийцы. Таким образом, дядя, от больших обезьян произошли только низшие расы. Нордические народы от начала земного времени сохранялись в замороженном виде на утраченном континенте.