Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда

– Вскоре Настя Дьяченко будет представлена к званию героя Советского Союза, это наивысшая награда для советского гражданина, – сообщил Виктор. – Вдобавок ходят разговоры, что она выйдет замуж за этого молодого человека. Однако репутация – вещь хрупкая, и вы разрушите все, если продолжите общаться с ней и с ее матерью.

– У меня такое чувство, что вы сами не равнодушны к этой девушке, Виктор. НКВД наверняка это не поощряет.

– Вы пожалеете, если посмеетесь над моим советом. И не потому, что я донесу на вас. За вами следят и другие, и они не станут вас предупреждать. – Свернув газету, Виктор затолкал ее в карман пальто. Торчавшая из кармана газета усиливала общую потрепанность энкавэдэшника. И все же Алекс отнеслась к его словам всерьез.

– Ненавижу лицемерие советского правительства, которое, провозглашая своих граждан героями, обращается с ними, как с заключенными. Но хорошо, я буду держаться подальше от Насти и ее матери.

– Вот и ладно. Просто снимайте свои фотографии и не доставляйте проблем. Они никому не нравятся. – Виктор, казалось, утонул в своем пальто. Он зашагал прочь, совсем не похожий на агента НКВД.

Алекс была верна своему слову. Она задержалась в Москве еще на несколько дней, а, получив разрешение, снова отправилась на фронт вместе с другими журналистами. Следующие пять месяцев она запомнила смутно. Иногда она ездила к местам сражений с Эдди из «Ассошиэйтед Пресс», в другой раз – в компании с Ральфом из «Лондон Таймс». Под Воронеж Алекс поехала со своим любимым спутником, циником Генри Шапиро.

Она фотографировала, как танки атакуют позиции врага, как отступают, а затем снова идут в наступление. Журналистка следила за пролетавшими в небе самолетами: за юркими истребителями, бомбардировщиками, разведывательными самолетами. Теперь она различала их по моделям.

На фронт доставляли советские газеты. Алекс просматривала их в поисках новостей про авиацию. В конце апреля Настин командир погиб, его самолет подбили. Что ж, по крайней мере, перестанут судачить об их свадьбе, с горечью подумала журналистка.

Тем временем количество сбитых Настей немецких самолетов продолжало увеличиваться. По возвращении в Москву Алекс получила второе письмо от летчицы, отправленное военно-полевой почтой. Настя оплакивала гибель своего командира, но журналистку волновало лишь то, что девушка была жива. Дополнительную информацию Алекс черпала в «Правде» и «Красной звезде», где периодически появлялись статьи про советских пилотов, а также велся счет сбитых ими противников. На Настином счету прибавилось два немецких самолета. Алекс бросало в дрожь при каждом упоминании нового убийства: отсюда был ничтожный шаг до объявления гибели самой девушки.

Наступил май. Дороги развезло, что замедлило передвижения как немецких, так и советских войск, и затормозило доставку почты. Вместе с Паркером и Шапиро Алекс находилась где-то между Харьковом и Белгородом. Война продолжалась, словно в замедленной съемке. Цензоры не пропустили ни одной ее фотографии с заляпанными грязью джипами, грязными сапогами, забрызганными грязью мотоциклами, покрытыми грязью лошадьми и парализованными распутицей войсками.

В начале июня журналистка вернулась в Москву, но писем от Насти не было. В чем дело? Алекс решила подождать до субботы, а потом нарушить наказ Виктора и все же отправиться к Настиной матери, чтобы узнать, что было известно ей.

От каждого стука в дверь Алекс охватывала надежда. Однако когда на пороге ее номера появился человек в форме советских воздушных сил, им оказалась Инна Портникова.

– О, проходите! Я так рада вас видеть! – искренне сказала Алекс.

– Я тоже рада встрече с вами. Вы хорошо выглядите. Но у меня лишь несколько минут, мне нужно успеть на поезд. Настя просила передать вам это. – Инна вытащила письмо из внутреннего кармана гимнастерки и протянула его журналистке. – Не волнуйтесь, оно запечатано, никто его не читал, и никто не видел, кроме меня. А меня здесь никогда не было.

Девушки быстро обнялись, и Инна ушла по коридору к лестнице.

Алекс открыла письмо, намеренно не подписанное, чтобы не подвергать опасности их обеих. Тем не менее, она сразу узнала размашистый почерк.

Моя дорогая!

Прости за молчание, но я не рискую слишком часто писать тебе через военно-полевую почту. Цензоры проверяют каждое письмо, и, если я буду отправлять тебе слишком много писем, это привлечет внимание к нам обеим. К тому же я все равно не смогла бы написать, как сильно по тебе тоскую. Мне приходится заставлять себя не думать о тебе, когда я взлетаю в небо на бой с врагом, но возвращаюсь я всегда с мыслями о тебе. Наземные войска не могут двигаться вперед из-за грязи, так что удары нашей авиации стали еще важнее. В последнее время мы потеряли еще больше пилотов, поэтому никого из нас не отпускают в увольнение. Береги себя, моя хорошая, и жди меня, пожалуйста. Однажды я вернусь к тебе.

Каждый раз, ложась спать, Алекс клала Настино письмо на тумбочку, а уезжая на фронт, брала его с собой. Вскоре тонкая бумага стала расползаться – Алекс пришлось вложить письмо в другой лист бумаги, чтобы оно совсем не истерлось.

Но больше вестей от Насти не было. Когда Алекс вернулась в Москву в конце июня, ее оптимизм испарился.

Джордж Манковиц присылал ей еженедельные телеграммы, но они становились все скучнее. Поэтому телеграмма от Терри Шеридана стала для Алекс настоящей отрадой.

ПРИБЫВАЮ В МОСКВУ В СРЕДУ ПОСЛЕ ОБЕДА ТЧК ОСТАНОВЛЮСЬ В МЕТРОПОЛЕ МОЖЕМ ВСТРЕТИТЬСЯ ТЕРРИ КОНЕЦ

Теперь Алекс могла предвкушать хотя бы что-то. Утром в среду она отправилась прогуляться по Красной площади, а потом прошлась мимо Большого театра. Официально театр был закрыт, большая часть артистов уехала в эвакуацию. Однако какие-то храбрецы из Большого остались и иногда давали концерты. Например, сегодня собирались исполнять Бородина, Прокофьева и Римского-Корсакова, как гласило объявление.

Бросив взгляд на свои часы, Алекс обнаружила, что уже почти полдень, и поспешила к «Метрополю». Машины редко ездили по Театральному проезду, поэтому появившийся перед гостиницей автомобиль сразу привлек внимание журналистки. Она просияла, когда увидела, что из машины выбирается знакомая фигура Терри. За рулем сидела женщина в возрасте, но, когда Алекс, размахивая руками, подбежала к приятелю, автомобиль уже уехал.

Алекс с радостью обняла Терри.

– Управление выделило тебе пожилых леди, которые возят тебя повсюду? – смеясь, заметила девушка.

– Кого? Ты о чем? А! Это была Элинор, моя… э-э-э… секретарша. – Терри взял Алекс под руку. – Я бы пригласил ее к нам, но ей нужно успеть закончить отчет. – Шеридан повел журналистку в обеденный зал и, когда они уселись за столик, попросил подать им кофе.