Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда

Внезапно к ее губам поднесли кружку с водой. Ей наклонили голову, чтобы она смогла достать, и Настя стала отчаянно глотать воду.

– Кто твой командир?

– Майор Смердяков. – Очередная ложь, хотя уже чуть более безрассудная. Удивительно, как вода укрепила ее дух.

– Смердяков? Никогда о таком не слышал.

– Его недавно повысили до этой должности, – продолжила Настя. А если бы этот идиот читал Достоевского, то узнал бы эту фамилию из «Братьев Карамазовых».

– Пока хватит.

Немец ушел, но русский остался.

– Глупая баба! Зачем рискуешь жизнью ради Сталина?

Теперь Настя поняла, что это был за человек. Лично она его, разумеется, не знала, но по его аргументу догадалась, что он из армии Власова. Власовцы разбрасывали листовки, агитируя советских граждан восстать против Сталина.

Летчица не стала отвечать. Дело в принципе было в другом: она сражалась за Родину, и ее борьба не имела никакого отношения к Сталину, хотя его грубоватое лицо красовалось в каждом военном кабинете.

– Что ж, ладно, наслаждайся своими мучениями. Сама виновата. – Он повернулся и спрыгнул с грузовика.

Крошечная надежда, которая затеплилась у Насти, когда она услышала русскую речь, испарилась. Ей придется выкручиваться самой. Для начала нужно оценить ранения. Собравшись с силами, летчица провела левой рукой по правой: похоже, у нее было сломано предплечье, да и кисть была повреждена, судя по болезненной припухлости. Ощупав правое плечо, Настя поняла причину столь сильной боли. Правый рукав ее летной формы сгорел, кожа на плече покрылась волдырями, кое-где виднелось мясо. Ее лицо не пострадало от огня лишь благодаря летному шлему.

Как ее выбросило из кабины? В порядке ли ее ноги? Настя подвигала пальцами на ногах и приподняла ноги. Слава богу, переломов не было, лишь боль и шок.

Девушка похлопала себя по животу. Так, здесь тоже все нормально, лишь между ног было влажно и слабо пахло мочой – видимо, ее собственной, но сейчас это беспокоило ее меньше всего. Если ее станут пытать, она не сдастся, хотя, может, пришел ее черед последовать за Катей и остальными, кто пал в войне.

Как странно, подумалось Насте: полная беспомощность обернулась своего рода свободой, особенно когда уже не боишься смерти. Прямо сейчас она не боялась. Ее печалило лишь то, что мать будет горевать по ней. И Алекс.

Грузовик тронулся с места, а Настя снова отключалась и приходила в себя, пока спустя несколько часов она не вынырнула из серого полузабытья от звука открывающегося борта. В грузовик забрался какой-то мужчина.

– Вы пилот?

– Да, меня зовут Александра Петрова. – Настя испытала легкое удовольствие от повторения этой лжи.

– Что ж, Александра Петрова, я Петр Степанов. Я тоже пленный, но вдобавок врач. Немцы разрешили мне вас осмотреть. – Он махнул другому человеку, и вместе они вытащили из грузовика носилки, на которых лежала Настя.

Пока ее несли по тропинке к лагерю, летчица оглядывалась по сторонам. Лагерь представлял собой голое поле, со всех сторон обнесенное колючей проволокой. За ограждением тысячи людей лежали или сидели на земле.

Степанов, державший носилки со стороны ног Насти, посмотрел на девушку.

– Вам повезло. Я мало что могу сделать с вашими ранениями, но для немцев пилот-женщина в новинку – они разрешили положить вас под навес в медчасти. Мне нечем вас лечить, но вы хотя бы будете укрыты от дождя.

– Ага, – пробормотала Настя. Ее сломанная рука пульсировала от боли, у нее начался жар. Мысль о том, чтобы полежать под прохладным дождем, была не так уж плоха.

Медчасть представляла собой такой же участок поля, просто под навесом. На земле лежали раненые, кто-то стонал, другие были без сознания. Судя по отвратительному запаху, кто-то страдал дизентерией.

Носилки поставили в углу, и Настю переложили на землю. Она снова закричала от боли и тяжело задышала.

– Пожалуйста, можно мне воды?

– Вот еще одно преимущество пребывания в этой части лагеря, – заметил Степанов, вставая. – Лишней еды, конечно, нет, зато воды – предостаточно.

Он вернулся к летчице с кружкой воды и поднес ее ко рту Насти. Холодная вода сразу принесла девушке облегчение. Степанов все еще сидел на коленях рядом с летчицей, когда под навес зашел немецкий офицер. Он постучал по своей ноге дубинкой и что-то сказал по-немецки. Должно быть, нечто остроумное, потому что сам фыркнул от смеха.

– Он спросил, как вы потеряли свой самолет, – перевел Степанов.

Настя решила, что немец не ждет ответа на этот вопрос.

Тем не менее, офицер продолжил в той же шутливой манере. Девушка разобрала лишь слово «советский».

– Он говорит, неужели советская авиация в таком отчаянном положении, что использует даже женщин.

Похоже, офицер скорее демонстрировал свое остроумие, нежели выпытывал у нее информацию. Что ей сказать на это? Глупо отвечать такой же шпилькой, но Настя не смогла заставить себя лебезить.

– Каждый русский сражается за Родину, – сказала она, и врач повторил это по-немецки.

Офицер что-то ответил, и по выражению его лица Настя поняла, что он ее передразнивает. Потом, к ее ужасу, немец позвал другого офицера, у которого оказался маленький фотоаппарат. Мужчина навел фотоаппарат на Настю и сделал снимок.

– Он сказал, что вообще-то должен убивать женщин в форме, но вы здесь единственная женщина-пилот, и ему захотелось показать вашу фотографию жене, – объяснил Степанов. – А еще он хочет знать, сколько вам лет.

Настя сочла, что, если в этом случае она не соврет, вреда не будет.

– Двадцать один.

– Двадцать один! – воскликнул немец. – И уже пилот!

– Я начала летать, когда мне было шестнадцать, – похвасталась Настя, о чем тут же пожалела. Она позволила немцу вовлечь себя в разговор и сказала ему больше, чем нужно.

Но офицер лишь покачал головой, не поверив, и ушел, забрав приятеля с фотоаппаратом.

– Петр! – взмолилась Настя, когда немцы ушли. – Как я выгляжу?

– Если вы беспокоитесь, что плохо вышли на фото, то вынужден вам сказать, что так и есть. Вы вся в грязи, у вас опухло лицо, а под глазами черные круги. Я уверен, что вы очень симпатичная девушка, но прямо сейчас вас бы даже родная мать не узнала.

Настя вздохнула с облегчением. Если этот снимок каким-то образом попал бы в Россию, по крайней мере, ее не узнают.

– А теперь вы должны позволить мне осмотреть и вымыть вас. У нас лишь холодная вода, и нет мыла, но все равно здесь лучше, чем просто в поле.

Петр помог Насте приподняться, но девушка вскрикнула.

– Моя рука! Мне кажется, у меня перелом.

– Так, сначала проверим руку. Давайте снимем вашу летную куртку.

Настя отпрянула.

– Не волнуйтесь, я уважаю вашу скромность. Но мне необходимо проверить, какие кости сломаны. Вам не нужно бояться врача.