Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда

– Есть, сэр! – Девушка, которая была ближе всех к фонарю, погасила свет, и все устроились на своих постелях.

Алекс услышала в темноте шепот Джо.

– Какая жалость, что наши пути расходятся. Было бы здорово с тобой подружиться.

– Спасибо за комплимент, Джо. Я тоже уверена, что ты стала бы хорошим товарищем. Но знаешь, я так долго оставалась на Восточном фронте, что, кажется, позабыла, что значит – дружить.

Джо тихонько усмехнулась.

– Действительно, долго, раз стала говорить «товарищ». В любом случае, послушай, милочка. Если тебе что-нибудь понадобится от штаба союзников, дай мне знать.

– Спасибо, Джо, я запомню. – Алекс улеглась на свою койку и закрыла глаза, пытаясь вспомнить в деталях Настино лицо, как делала каждую ночь.

Через два дня девушек перевели во временный штаб союзников. Внезапно оказавшись в одиночестве, Алекс взяла мопед и немного покаталась по окрестностям, делая странные снимки. Первого августа она получила приказ присоединиться к 3-й армии в Мюнвиле-ле-Бингаре, где стартовала французская кампания. До Ренна журналистка добралась вместе со вспомогательными войсками, а затем вместе с армией Паттона стала продвигаться на северо-запад.

Шли ожесточенные бои, но американцы освобождали город за городом. Вскоре Алекс заметила, что ее снимки стали похожи друг на друга: те же разрушенные здания и распухшие трупы домашнего скота, мертвые солдаты – как и в России, но только здесь не было снега и мороза, благодаря которым исчезал трупный запах.

В конце августа, когда Алекс вместе с другими американскими солдатами любовалась рекой Сена в Монтро, стало известно об освобождении Парижа. Девушка ощутила мимолетное сожаление из-за упущенной возможности сделать уникальные снимки. Впрочем, Роберт Капа наверняка все запечатлел, и она не испытывала зависти к нему.

Не падай духом, старушка, подумала Алекс. У тебя своя цель – вот ее и держись. Тебе еще предстоит пройти половину Европы.

Настя сидела на корточках в здании под Минском. Она подняла взгляд при появлении почтальона.

– Хорошая новость, товарищ, – сказал он, протягивая девушке номер «Красной Звезды».

Настя пробежалась глазами по передовице.

– Союзники высадились во Франции, – произнесла девушка с благоговейным трепетом. – Наконец-то открыли второй фронт.

– Что-то они не особо торопились, – заметил почтальон и отправился в следующее здание.

Девушка понятия не имела, как выглядят берега Франции, но попыталась представить береговую линию, усеянную солдатами союзников. Какая прекрасная возможность для фотографа! Алекс бы это понравилось, не будь она так далеко.

Но была ли Алекс до сих пор в Москве? Настя вдруг поняла, что не знает. При мысли о том, что Алекс могла уехать из России, девушку пронзила острая тоска.

Но тут командир отряда крикнул им встать, и Насте пришлось отбросить раздумья. Она уже отупела от бесконечных боев и марш-бросков – ее ни разу не отпустили в увольнительную – но ее товарищи по отряду стали для нее целым миром.

Лето близилось к концу. Несмотря на то, что советские войска делали два шага вперед и один назад, немцы отступали по всем фронтам. Хорошие новости теперь приходили все чаще, и Настя сражалась бок о бок с другими бойцами, отвоевывая километр за километром, верная России и своим товарищам, если не Кремлю и партии.

Вскоре громкие победы стали следовать одна за другой. В августе был освобожден Париж, в сентябре – Литва. Пятьдесят семь тысяч немецких военнопленных прогнали через Москву. Была ли там Алекс, фотографируя все это для своего журнала?

Но в сентябре, пока ее отряд ждал новых приказов вблизи границы с Польшей, Настина верность дала трещину. Просочились слухи об антифашистском восстании в Варшаве. Было бы логично прийти полякам на помощь. Но, к удивлению Насти, НКВД велели красноармейцам не вмешиваться в процесс.

Настя решилась поговорить об этом лишь с Ольгой.

– Как они могли так поступить? Разве мы не вместе воюем с немцами?

Ольга пожала плечами.

– Это не наше дело. Мы же не знаем, что планируют генералы. Они нами руководят, а мы обязаны выполнять приказы.

– Наверное, ты права, но я думала, что «Свободная польская армия» на нашей стороне, а мы оставляем их на произвол судьбы. А что если бы наши союзники на Западе поступили с нами точно так же?

– Боже правый, говори тише! – зашипела на нее Ольга. – Если бы тебя услышал комиссар, тебя бы арестовали. Просто делай свою работу и держи сомнения при себе.

Настя умолкла. Это точно – ее мучили сомнения. Когда восстание в Польше было подавлено, ее юношеская вера в партию и военное руководство пошатнулась.

Она стала почти страшиться дней, когда им позволялся отдых. Когда Настя пыталась уснуть, в ее голове роились вопросы, а внутри звучал голос, твердивший, что победа России будет победой Сталина и что власть, которой она боялась, станет сильнее как никогда. Неужели она сходила с ума, став жертвой тех самых мыслей, которые сделали ее отца врагом народа?

Настя росла с установкой, что «государство» может полностью ею распоряжаться. Но когда она попала в плен, назвалась чужим именем и стала жить среди бойцов, а не других комсомольцев, понятие «государство» приобрело иной смысл. Словно какая-то зараза, Настю съедала упорная мысль о том, что государство предало ее. Теперь ее преданность распространялась лишь на ее товарищей по отряду и миллионы ее братьев и сестер, сражавшихся в рядах Красной армии. Даже при жестоком правительстве люди, на первый взгляд, оставались людьми.

Настин отряд оказался на территории Восточной Пруссии. Как-то вечером Настя наткнулась на двоих парнишек, вернувшихся из фермерского дома. Они расхаживали с важным видом и ухмылялись, словно зная какой-то забавный секрет.

Парни предупредили Настю, чтобы она держалась подальше от дома, но не объяснили причину. Девушка их не послушалась. Может, они там еду нашли и спрятали для себя. Настя не хотела с этим мириться.

Зайдя в дом, она услышала пьяный смех, доносившийся из одной из комнат. Дверь в комнату была приоткрыта и Настя заглянула в проем. Десяток мужчин из ее отряда окружили что-то на полу. Лишь когда двое мужчин отошли в сторону, Настя все поняла.

На полу лежала женщина – Настя увидела лишь ее голые ноги. Женщина стонала и дергалась. Двое мужчин держали ее, а третий был сверху. Остальные наблюдали.

Кто-то из мужчин заметил Настю и захлопнул перед ее носом дверь. Но в голове у девушки уже выстроилась полная картина. Так вот чем они занимались, когда ходили группками по четыре-пять человек в дома поверженных немцев. Возмутившись, Настя пулей помчалась обратно в лагерь. Ей встретился один из тех парней, он сворачивал самокрутку из махорки.