Сергей Богачев - Донецкие повести

— Возможно, ему пока это просто не удалось или было не к спеху…

— Чем же я могу ему мешать, своим существованием? Он и о ребёнке-το вовсе не знает, мы его ничем не обременяем, — Рита пыталась теперь скрыть своё волнение, понимая, что малыш почувствовал резкое изменение настроения мамы.

— Полина тоже считала себя близким для Сергея Николаевича человеком. Близким во всех отношениях, простите за деликатные подробности. И, несмотря на это, он долго не колебался.

Рита смотрела на фотографии убитой Куртаковой со смешанными чувствами: с одной стороны, было тяжело видеть знакомого тебе человека в такой неестественной позе в луже крови, с другой — получается, что Серёжа и с ней тоже спал? А ведь Полина была в курсе их отношений, когда-то Рита даже делилась с ней очень сокровенными переживаниями. Хорошо ещё, что о Ванечке Куртаковой ничего не было известно, мелькнуло в голове у Маргариты.

Когда женщина догадывается об измене, это делает её подозрительной и нервной, но когда она о ней знает, то становится непредсказуемой.

— А вот это — протокол допроса его сообщника, некоего Семёна Григорьевича Портного, — Бальцерович осторожно подвинул к шокированной Рите лист бумаги. — Вы, конечно, можете предположить, что ксерокопия подделана, на этот случай у меня имеется аудиозапись.

Бальцерович порылся в недрах своей папки и извлёк оттуда флешку.

— Вижу, вы основательно подготовились, — заметила Рита, не сводя глаз с фотографий. — И это всё ради одного моего звонка Сергею? Наверное, он вам очень сильно нужен, так что можете не прикрываться заботой о нашей безопасности.

— Да, нужен. Кроме Полины, имеются ещё двое убитых. Одного из них убили так, за компанию. Это был мой человек Черепанова тоже пытались подставить и повесить на него участие в организации этих убийств и воровстве, он даже попал в число подозреваемых. Теперь, после признания Портного, Иван Сергеевич вне подозрений, но Селиванов-то на свободе и очень опасен, хитёр, коварен и непредсказуем.

— Давайте по порядку, ещё раз, что я ему должна сказать и откуда я узнала его номер? — Маргарита приняла решение.

Михаил Евгеньевич за многие годы своей карьеры оброс связями и во властных структурах, и в среде тех людей, которые олицетворяли теневой бизнес и криминалитет. Сам он, будучи внешне респектабельным бизнесменом, руководствовался принципами «добрососедских отношений», как принято говорить у дипломатов, и все же слыл человеком жестким, но справедливым. С его участием были улажены многие бизнес-конфликты, особенно в начале девяностых. Михаил Евгеньевич ещё с тех времен считался авторитетным третейским судьёй, особенно в таких делах, где нужно было не только принимать решение по справедливости, но и учитывать тонкости хозяйственной деятельности.

Даже несмотря на сложности в отношениях этнических группировок, Бальцерович умел сохранять если и не самые тёплые, то, во всяком случае, ровные отношения практически со всеми диаспорами. В дальнейшем, когда стройная иерархия авторитетов была разрушена парадом суверенитетов и требовалось создание новых отношений, талант коммерсанта и природная дипломатичность помогли Михаилу Евгеньевичу в кратчайшие сроки выстроить схемы поставок разного ширпотреба и продуктов питания на основе… лишь одной его записной книжки. Однако на самом деле этот бизнес являлся сопутствующим, а свои большие деньги Михаил Евгеньевич делал на участии в схемах поставки топлива в Украину. В этом непростом бизнесе по российскую сторону границы его годами проверенным компаньоном был Шалва Мдивани.

Щедрый грузинский стол, пестрящий овощами, зеленью, приправами, сациви, вином и, конечно же, шашлыком, был накрыт в честь уважаемого гостя из Украины в одном небольшом грузинском заведении на окраине Ростова.

Кафе «Ламара» получило своё название в честь внучки Шалвы Давидовича, в которой он души не чаял. Маленькая девочка, дочь его дочери, посещала это заветное кафе, как правило, один раз в году, в свой день рождения. В этот день заведение превращалось в центр доброты и становилось похожим на цирк воздушные шары столбиками стояли над стульями, а те, которые маленькие разбойники успели отвязать, парили под потолком. Клоуны, ряженые в яркие парики, в странных пижамах, которые принято считать концертными костюмами, заставляли смеяться до слёз самых маленьких гостей уже одним своим появлением в зале. Аниматоры были невероятно терпеливы и прощали детям уважаемых гостей самые сумасбродные выходки — от перевёрнутого в пылу борьбы за приз торта до разбитого вдребезги аквариума. В этот день хозяйке праздника и её гостям было позволено всё. В остальные 364 дня ни одна посторонняя личность в заведение доступа не имела. Шалва рассматривал кафе не как бизнес, а как офис — место встреч для решения деловых вопросов. Всегда готовые услужить своему хозяину и его гостям повара имели в запасе гору мяса, овощей и достаточное для обильных возлияний большой компании количество прекрасного грузинского вина.

— Этот тост я поднимаю за своего друга, человека, который имеет справедливое сердце, острый ум, широкую душу. За тебя, Миша! — несколько человек, сидевших за столом, поднялись в знак уважения к гостю, подождали, пока он и Мдивани осушат свои бокалы, и только потом выпили вино сами.

После трёх часов тостов, на том этапе, когда застолье благодаря количеству выпитого перешло в фазу анекдотов, Баль-церович и Мдивани уединились обсудить детали предстоящей операции.

— Если честно, Миша, этот Селиванов у меня давно уже в печёнках сидит. Я столько раз говорил: змеёныш он, нельзя ему верить, — Шалва, сидя в кресле, потягивал из бокала красное вино, — он явно крысит. Мне принесли отчёты за полгода. Там несколько миллионов недостаёт. Но скользкий, как рыба-вьюн. В руки берёшь — а она обязательно вывернется и выскользнет. Скользкая потому что. Даже хребет у неё гнётся куда надо, что верёвка. А какая живучая! Я как-то на наживку взял полкило, положил на часок прямо в кульке в холодильник и замотался, забыл. Через неделю достаю, а вьюны — представляешь! — все живы, безо всякой воды, извиваются себе как ни в чём не бывало. И этот такой же: даже если его к стенке припрёшь, всё равно выкрутится — то на кого-то стрелки переведёт и всё спихнёт, то на дно ляжет и затаится, выждет, пока всё развеется… Непотопляемый и живучий, гад. То делает удивление, словно не знает, в чём дело. То притворится, что забыл. И так грамотно умеет дурака включить.

Бальцерович закурил сигару и после недолгой паузы продолжил развивать тему:

— Насчёт вьюна ты точно подметил. Когда в детстве меня на лето к бабушке отправляли, мы с мальчишками ходили на местную речушку Ир пенку ловить руками раков и рыбу — там неглубоко было, и в норах или под камнем искали добычу. Мне несколько раз вьюны попадались. Его удержать в сто раз труднее, чем поймать. Вроде уже в руке был, и зажал крепко, а, глядишь, всё равно вывернулся и выскользнул. Мы тоже имеем претензии к контролируемым им фирмам. На воронежском направлении явно не без его команды влили столько добавок, что у моих коллег начинают возникать нехорошие мысли. Пока в общем потоке этот факт остался незамеченным, но так долго продолжаться не может. Там тоже не дураки сидят. Да, между станциями около ста километров, там нет лаборатории контроля качества, но нельзя же так безответственно… В хранилищах газ доведут до нужной кондиции, а в итоге, чьей это станет проблемой? Нашей!