Егор Лосев - Багряные скалы

– А теперь, за работу!

Профессор развернулся и зашагал к натянутым над развалинами тентам. Следом потянулись археологи, рабочие и студенты.

Развалившись на теплом капоте джипа, Дмитрий провожал глазами худую долговязую фигуру. Профессор ему определённо нравился. Хотя бы тем, что каждый мог с ним заговорить, спросить, Глик всегда внимательно выслушивал собеседника и, хотя иногда вопросы ему задавали откровенно глупые, всегда вежливо отвечал.

Дмитрий слез с джипа, закинул за плечо винтовку и неторопливо побрел вокруг площадки. В небе белоснежной отарой паслись облака. А под ногами кипела работа.

Процесс раскопок завораживал Дмитрия. Он не верил своим глазам, когда из-под кисточки или веника вдруг показывался мозаичный пол или мраморный алтарь.

История открывалась слоями. На самом верху под слоем песка и камней лежали следы Османской империи, под ними мраморные алтари и кресты Византии, потом открывались руины, оставленные настоящими хозяевами этих мест, иудеями, римлянами, набатеями. При них пустыня расцветала садами и полями, по акведукам и подземным водоводам струилась живительная вода, тщательно собранная в сезон дождей. А по проложенным между холмами дорогам мерно вышагивали караваны верблюдов, неся в порт Газы бесценный груз благовоний и специй.

Специалист по керамике, жизнерадостный бородатый пузан внимательно изучал под увеличительным стеклом черепки, что-то оставлял себе, но большую часть с пренебрежительным жестом возвращал рабочим, те складывали обломки в огромную кучу, скопившуюся у тента.

Дмитрий поднимал глиняные обломки, презрительно отбрасываемые рабочими, и чувствовал, как по его пальцам словно пробегал электрический разряд. Тысячу лет назад этот кусочек глины был частью кувшина, амфоры или кубка. Люди держали его в своих руках, подносили ко рту, и глина впитала отпечатки их пальцев, тепло их губ.

Гаврош топтался рядом с американскими студентками.

Дмитрий подошел ближе и поинтересовался:

– "Патроль" сделал?

Гаврош хохотнул, словно Дмитрий сказал что-то смешное.

– Вот, познакомьтесь, – объявил он, обнимая товарища за плечо, – Мой русский друг Дмитрий!

Американки, ковырявшиеся в траншее, одновременно подняли головы, улыбнулись и хором поздоровались.

– Хай!

– Это Джесс, – продолжал Гаврош, – а это Шэрон.

Он притянул Дмитрия поближе и зашептал скороговоркой прямо в ухо:

– Ну, какого черта ты приперся, Фридман, у меня как раз наклевывается, а тут ты со своим "патролем". Не бойся, если чего, у меня глаза на затылке. Давай, вали отсюда, не мешай!

Дмитрий пожал плечами, повернулся было уходить, но зацепился взглядом за дно траншеи и застыл.

Там, на дне, белели маленькие четкие квадратики камней, уходящие под земляные стены траншеи. Этот фрагмент мозаики не имел рисунка, но с одного края уже виднелись коричневые камни, образующие какой-то узор, скрытый до поры землей.

Американки аккуратно раскапывали стенку совками, похожие на двух маленьких девочек в песочнице.

Игнорируя страшный взгляд Гавроша, Дмитрий шагнул ближе и нагнулся, изучая находку.

Шэрон бросила на него снизу быстрый взгляд и продолжила осторожно ковырять землю.

Вторая студентка, Джесс, выпрямилась, медленно заправила под косынку пшеничный локон, поглядывая на Дмитрия оценивающим взглядом. Потом присела на край траншеи и достала сигареты.

– Мозаичный пол? – поинтересовался Дмитрий.

Девушка сунула в рот сигарету. Гаврош тут же подскочил с зажигалкой, посылая товарищу устрашающие взгляды.

Свежий шов на лбу топорщился обрезками ниток, делая иерусалимца похожим на поцарапанного уличного кота.

Девушка прикурила, кивнула в знак благодарности и подтвердила.

– Он самый, похоже, ранне-христианское что-то.

Она говорила на иврите медленно, коверкая букву "р", как все англосаксы.

Дмитрий снова глянул на одинаковые белые камни и удивился.

– Почему именно ранне-христианское?

– А вон, – девушка показала сигаретой на фрагмент узора, который ее подруга аккуратно освобождала от слоя земли и грязи, – хвост рыбий виднеется, а рядом, вроде, гроздь винограда. Символика…

Дмитрий снял "чешку" с плеча, и спрыгнул вниз.

Гаврош украдкой провел ладонью по горлу, но Дмитрий сделал вид, что не заметил.

Улыбнувшись Джесс, он нагнулся над мозаикой. Действительно ровные коричневые квадратики явно складывались в ягоды.

– Ефрейтор Фридман! – рявкнул возмущенный, столь бесцеремонным вторжением в свою личную жизнь, Гаврош, – Как старший по званию, приказываю вам немедленно вернуться в охраняемый вами сектор!

– Иду, иду, – недовольно пробурчал Дмитрий, поднялся, подобрал винтовку.

Джесс взглянула на Гавроша с ухмылкой и вдруг озорно подмигнула Дмитрию.

Фридман на секунду представил себе, что сотворит с ним Гаврош, начни он сейчас крутить шашни с девушкой и рассмеялся.

Неожиданно американка улыбнулась в ответ.

Дмитрий подмигнул ей и полез наверх.

Вскинув винтовку на плечо, побрел, обходя по краю разрытый холм. Внизу, насколько хватало глаз, тянулась пустыня.

Археологи копошились в своих канавах и ямах. Он заметил высокую, худощавую фигуру профессора, возвышавшуюся над согнутыми спинами. Тот что-то объяснял, возбужденно жестикулируя.

Сменившись, Дмитрий пообедал и завалился спать. Проснулся к вечеру. Тусклый свет заходящего солнца окрашивал полог палатки в желтовато-розовый.

В палатке топился народ, готовилась к выходу караульная смена, проверяя подсумки и бряцая оружием. Шумно сражались в шешбеш отдыхающие до поры.

Дмитрий любил наблюдать за сборами караульной смены, зная, что ему самому никуда торопиться не надо.

Лениво позевывая, он поглядывал на то, как Буадана распихал обоймы и фляги по подсумкам, зашнуровал ботинки. Караул, наконец, вытряхнулся наружу.

Герши, валявшийся на соседней кровати завел свою привычную "шарманку":

– Сидим тут на горе, как утки в тире… пост внизу, да три поста наверху. Голыми руками брать можно. Если федаины до нас доберутся, вырежут в два счета…

Горелый оторвался от игры.

– Герш, заткнулся бы ты, от греха…

Над нытьем Герши никто не смеялся. Слишком часто он повторял позднее: "Я же говорил…"

– И вообще, – подал голос Линкор, – не спи на посту, братан, и все будет хорошо.

– Кто спит!?! – возмутился Герши.

Но тут полог откинулся и в палатку зашел взъерошенный Гаврош.

На щеке его багровел отпечаток пятерни.

Он уселся на кровать и громко заявил:

– Ну и стервы эти американки!

Двир заметил пылающую щеку и заржал.

– Не знаю, которая из них тебя приласкала, но ручка увесистая…

– Еще бы, – поддержал его Горелый, – целый день лопатой махать.