Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

Наш поход в Ковель оказался полезным. Мы достали ценные сведения об этом большом железнодорожном узле, который немцы пытались превратить в опорно-стратегический пункт.

Дольше всех в городе пробыл Саша Яцюк. Он узнал, что гитлеровская железнодорожная администрация особое внимание уделяет двум направлениям: Любомль — Люблин — Варшава и Владимир-Волынский — Рава-Русская — Львов. В течение недели тут была заменена вся служба на более надежную из числа фольксдойче и приехавших из Германии железнодорожников.

Мамадзянову не удалось встретиться с невестой, зато он разведал и приблизительно определил по карте линию обороны города, которую спешно строили гитлеровцы. Я удивился:

— Как тебе удалось об этом узнать?

— Очень просто. Потеряв всякую надежду встретиться с кем-либо из знакомых, я решил пойти к казарме, где проходил службу. Возле одной из казарм увидел толпу. Решил подойти посмотреть, что там происходит. Оказалось, оккупанты согнали народ на работу: копать траншеи и противотанковые рвы. Пока я рассматривал, людей разделили на группы. Один из полицаев дернул меня за рукав и крикнул: «Чего рот раскрыл, остолоп? Давай в третью бригаду!» Я сначала растерялся, потом думаю: «Чего бы и не пойти в третью бригаду? Узнаю, что они будут делать». И пошел. Траншею почти не копал, но рассматривал, где она проходит. Переночевал у одного из своих новых знакомых по бригаде, а на следующее утро снова пошел на работу, только уже в первую бригаду. Она сооружала дзоты. А сейчас я из второй бригады. Пришлось немного помахать лопатой до обеда. Когда сели есть, сбежал.

— А как же ты без разрешения?

— Нет, отпросился у бригадира. Пообещал ему принести бутылку самогона.

Ребята шутили: вот, мол, Мамадзянов, вместо того чтобы причинить гитлеровцам вред, работал на них. Азербайджанец не понимал шуток. Когда все улеглись спать, он подошел ко мне и спросил:

— Скажи, и ты так думаешь?

— Как?

— Ну, как все. Что я на фашистов работал.

Я рассмеялся:

— Да что ты, дружище! Они шутят. Ты настоящий разведчик и добыл ценные сведения.

— Спасибо. Но ты все-таки не говори командиру.

— О чем?

— О том, что я три дня…

Ходили в город и другие разведчики — Глинко, Зубрилов, Мурашко… Каждый добыл какие-то сведения. Зубрилов, например, сообщил о том, что на станции Ковель-2 сосредоточено большое количество паровозов и вагонов. Все в полной готовности. Это сообщение нас особенно заинтересовало. Что бы это могло значить? Вернувшийся из города Яцюк рассказал, что на станции гитлеровцы устанавливают дополнительные грузовые краны — переделывают железнодорожную колею.

— Вот в чем дело! — воскликнул я. — Колею переделывают. Понимаешь, Саша! С востока колея идет широкая, а из Ковеля на Варшаву — узкая. Стоит только ликвидировать этот пункт — и транспортная связь между востоком и западом прекратится.

Так и случилось. Пользуясь нашими данными, партизаны соединений Федорова и Наумова особое внимание уделили станции Ковель-2 и парализовали движение железнодорожного транспорта.

Выполнив задание, мы вернулись в отряд. Я доложил командиру о нашем прибытии. Он внимательно выслушал меня, поблагодарил и спросил:

— А ты был в городе?

— Был.

— Встречал знакомых?

— Нет.

— Как же тебе удалось избежать встреч?

— Я только один раз прошел по городу. Все разрушено, ничего не узнать. Еле нашел место, где стоял дом, в котором я жил.

— О родных что-нибудь узнал?

— Нет. Даже и не старался.

— Если хочешь, заберем их в отряд.

— Нет, Дмитрий Николаевич, не надо этого делать. Пусть живут, как жили до этого. Они ничего не знают обо мне, а я о них. Закончится война, тогда будем разбираться в семейных делах, а сейчас и без этого есть работа.

Медведев посмотрел на меня сочувственно, сказал:

— Ты прав. Партизан, а особенно разведчик, должен быть выдержанным. Уметь сдерживать свои чувства.

Я попрощался и уже сделал несколько шагов, как Дмитрий Николаевич остановил меня:

— Не забудь сейчас же зайти к Ане. Я заметил — переживает. Почти ежедневно заходила ко мне, спрашивала, нет ли известий… Обязательно зайди.

— Спасибо, Дмитрий Николаевич. Зайду…

Партизанское движение на территории западных областей Украины во второй половине сорок третьего года заметно активизировалось. Если раньше по соседству с нами действовали федоровцы, отдельные подразделения Сабурова да несколько небольших отрядов специального назначения, то летом здесь прошел со своей армией легендарный Ковпак, на юге Ровенщины и на Подолии немало вреда нанесли оккупантам партизаны Одухи, сюда же подтянул свои подразделения генерал Наумов. В Полесских лесах была создана густая сеть партизанских группировок из местных подпольщиков, входивших в соединение «дяди Пети» — Брынского. Во Львовских лесах расположился отряд Маликова.

В связи с наступлением Советской Армии партизанские отряды и соединения, которые не собирались прекращать борьбу с врагом, передвигались на запад. На советской территории, оккупированной гитлеровцами, партизанам становилось все теснее и теснее, и поэтому из Центра поступали указания готовиться к действиям за пределами нашей страны, чтобы оказать помощь в борьбе с фашистскими захватчиками братским народам Польши и Чехословакии.

Наш отряд тоже получил задание подготовиться к походу на запад. Именно об этом и говорил Медведев перед тем, как послать меня в Ковель. Когда же я вернулся, Струтинский дал мне понять, что подготовка к изменению места действий ведется самым тщательным образом.

Встретив меня, он почему-то начал внимательно осматривать мои сапоги.

— Что, нравятся? — спросил я. — Это мне федоровцы сделали такой подарок.

— Сапоги как сапоги, неплохо, — скептически произнес Николай. — Но позволь посмотреть, из какой резины набойки.

— Зачем тебе? — поинтересовался я, но тут же, вспомнив, какие «упражнения» проделывал он с резиной, добавил:

— Ты что, опять взялся за изготовление печатей?

— А ты догадливый, — усмехнулся Струтинский. — Мастерская снова начала действовать, и я подыскиваю сырье.

— Мало тебе тех сапог, что имеются в хозчасти? Там же после разгрома Пиппера этого добра столько, что хватит на печати не только для нашей разведки, но и для всей имперской канцелярии…

— Осматривал я эти трофеи, — ответил Коля. — Эрзац, пригодный разве что для Гиммлера. А у тебя, вижу, набойки что надо. Снимай быстрее сапоги.

— Да ты что, шутишь?

— Нисколечко. Снимай, снимай. Не можешь себе представить, как ты меня выручил. Сегодня вечером Лукин получит от меня две новенькие печати.

— Так сразу и сниму, — упирался я. — Что, горит?