Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

— А мои ребята в плен не сдаются, — отпарировал Медведев.

— Все же скажите, Дмитрий Николаевич, — обратился Ковпак к Медведеву, — как вы ведете свои разведывательные действия? Отряд такой большой, разместились в таком чудесном лесу…

— Во всех ближайших городах имеем своих представителей, так сказать, чрезвычайных уполномоченных.

— И в Ровно тоже?

— В Ровно больше, чем где-либо, ведь это «столица» оккупированной Украины…

— Я знаю, что там заправляет настоящий запорожский казак гитлеровской масти Эрих Кох, — пошутил Ковпак. — Собаки проклятые, за кого они нас принимают? Ох и чесались же у меня руки, так хотелось разнести эту новую украинскую столицу вместе с этими кохами. Пусть бы почувствовали силу народного гнева. Но Центр запрещает. Говорят: среди гражданского населения жертв будет много… Может, это секрет, но скажите, пожалуйста, каким образом вы поддерживаете постоянную связь со своими людьми, ну хотя бы с теми, что находятся в Ровно?

— Есть специальные связные, а когда нужно, сам разведчик приходит из города и обо всем информирует. Кстати, могу вам представить одного из наших разведчиков. Два дня назад он пришел сюда из Ровно и, если бы не встреча с вами, возвратился бы сегодня утром в город, — с этими словами Медведев показал на меня.

Я выпрямился по стойке «смирно», как и положено солдату перед генералом.

Среди обширного круга моих ровенских знакомых из числа гитлеровских прислужников был один мерзкий тип — фольксдойче Леон Метусь. Он приехал в Ровно из Белоруссии. До войны был осужден советским судом за хулиганство, а когда пришли оккупанты, стал их агентом. Любил рассказывать о своих заслугах перед гитлеровцами. Они посылали его в лес, к партизанам. Там он «осваивался», а потом с его помощью фашисты уничтожали или захватывали целые группы советских патриотов. После каждой такой удачной операции Метусь получал от карателей солидное вознаграждение. Но долго так не могло продолжаться. Он понимал, что рано или поздно его, изменника и провокатора, настигнет кара. И тогда один из его приятелей по темным делам, некий Александер из Одессы, предложил:

— Давай, Леон, махнем на Украину, в Ровно. Там меньше партизан, чем в этих проклятых белорусских лесах и болотах, но зато полно хорошеньких девочек. О, там можно пожить!

Метуся не нужно было долго уговаривать, и оба негодяя выклянчили у своих «хозяев» перевод в Ровно.

Я познакомился с этими субъектами в апреле 1943 года, сразу же после того, как мы с Валей Довгер прибыли в город и она устроилась на квартире Марии Козловской по Торговой улице, 24. Я тогда разыскал своих старых «приятелей» — пана Зеленко и Миллера. Последний в честь нашей встречи потащил меня в ресторан «Дойчер гоф». Там Миллер и представил меня Леону Метусю, с которым мы быстро поладили, поскольку он изображал из себя поляка, а я хорошо владел польским языком. После ужина Леон предложил пойти вместе с ним к девушкам.

— Есть у меня много хороших знакомых девушек. Но среди них одна мне запала в душу. Красавица — пальчики оближешь! Полька, зовут Леля! — хвастливо воскликнул он. — Люкс! Только где нам до нее! Она гордая, с такими, как мы, и разговаривать не хочет. Не подступишься. Очевидно, привыкла к более деликатному обществу.

Все же Леон предложил мне познакомиться с Лелей.

— А впрочем, — сказал он, — ее сам черт не разберет. Может быть, ты ей понравишься. Пошли, если хочешь!

Я согласился пойти с ним к его знакомой красавице, но в следующий раз. Сам же на любезность ответил любезностью и пригласил Метуся пойти к моим знакомым, имея в виду расширить круг знакомства наших разведчиков с работниками гестапо.

Метусь принял мое приглашение и пообещал прийти с приятелем. Мы условились встретиться на следующий день. Я простился, пошел к Вале Довгер и предупредил ее:

— Завтра жди гостей. Двоих негодяев. Служат у немцев. Может, мы их используем в наших интересах. Нужно все приготовить как следует, чтобы они остались довольны.

— Хорошо, — сказала Валя, — я поговорю с Марией, она пригласит еще девушек, принесет от подруги патефон с пластинками, и устроим вечеринку.

На следующий день, как и было условлено, Метусь пришел со своим дружком.

— Александер, — сухо процедил приятель Метуся и пристально посмотрел мне в глаза.

Взгляд его мне очень не понравился, но я не отвел глаз, а продолжал смело смотреть в зрачки нового знакомого.

— О, ты человек сильной воли! — удивился Александер. — Я впервые встречаю человека, который не отвел глаз от моего взгляда. Еще не было такого случая, чтобы на допросе партизан не сказал мне правду. Если соврет — по глазам догадаюсь и заставлю сказать правду.

«Интересно, — подумал я, — чего этот гестаповец сразу же начал о партизанах? Может, хочет увидеть, как я буду реагировать на его слова? Что ж, пусть смотрит, пусть наблюдает. Главное — спокойствие».

— Надеюсь, тебе не придется меня допрашивать как партизана, пан Александер, — хладнокровно отрубил я.

— Ну, конечно, конечно! Я пошутил и прошу не обижаться. А твой взгляд мне понравился. Я хотел бы иметь такого компаньона, как ты. Мы бы показали класс!

— Что ты, к такой работе, как твоя, я не способен! — замахал я руками. — Там надо иметь железные нервы и каменное сердце. А я даже курицу боюсь зарезать.

Александер громко расхохотался:

— Я тоже курицу не зарежу. Но когда доходит дело до бандитов — о! — Он весь побагровел, вытаращил блестящие глаза и прошипел: — Я их могу душить живьем!

— Успокойтесь, — вмешалась в наш разговор Валя. — Лучше сядем к столу, а наговориться вы еще успеете.

Но за столом Александер еще больше разошелся. Несколько рюмок крепкого напитка развязали ему язык.

— Видите этот пистолет? — спросил он. — Так вот, я из него одной обоймой убивал семь партизан. Помнишь, Леон, белорусские леса? Там было на кого поохотиться!

Потом он показал нам свое удостоверение тайного агента службы СД, где на немецком и украинском языках было написано: «Александер». Нам так и не удалось установить, это его псевдоним, фамилия или имя (может, Александр).

Тогда же мы узнали, что родом он действительно из Одессы. После окончания института физкультуры работал акробатом в цирке.

— Не верите? Вот поглядите!

И хотя никто ему не возражал, он поставил ножку кресла себе на палец и начал танцевать танго. Потом попробовал поднимать зубами тяжелые вещи. Дошло до того, что уцепился зубами за край стола, пытаясь поднять его вместе с тем, что на нем стояло. Но доска оборвалась, и все повалилось на пол.

— Пардон, — произнес Александер, — факир был пьян, и фокус не удался. Как говорят у нас в цирке, произошла накладка.