Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

Для нас же ровенский «Кавказ» стал самым удобным районом. Здесь у нас было, пожалуй, больше всего помощников — настоящих патриотов, которые не покорились фашистским порядкам.

Именно здесь, на «Кавказе», я познакомился с Марией и Феликсом Левицкими, Юзеком Чернецким. Здесь же была квартира Владимира Цехоша. Активно помогали нашей разведке Кирилл Володин, Петр Ершов и много других жителей «Кавказа».

По Крутой улице напротив квартиры Левицких стоял небольшой дом. Вернее, не дом, а умело сооруженная дощатая пристройка к кирпичной стене особняка: одна комната и маленький коридор. Кто заходил сюда, сразу же чувствовал, что здесь живут хоть и бедные, но заботливые, аккуратные хозяева.

Несмотря на убогость этого жилища и незнатность его обитателей, сюда часто приходили и приезжали служащие столичных учреждений, их фрау — чистокровные арийки, офицеры гестапо и разных военных штабов. Что же заставляло их сворачивать в этот непривлекательный, бедный район? И почему они навещали это неприметное жилище? А потому, что его хозяйка — Вера Гамонь — была в Ровно едва ли не лучшей портнихой-модельершей. Она умела хорошо, со вкусом сшить модное платье, связать кофту, шарф или берет, сделать аппликацию, плиссе, гофре, — словом, немки-модницы, какого бы возраста они ни были, не могли обойтись без услуг этой на диво талантливой славянки! Впрочем, заглядывали сюда не только фрейлейн и фрау арийского происхождения (их в Ровно было не так уж много), но и мужчины, так как Вера Гамонь шила также мужское белье, стирала, выводила пятна, изготовляла беленькие как снег, накрахмаленные воротнички, которые были самым модным украшением напыженных гитлеровских вояк и всех тех, кто надевал военный мундир или китель.

Мы, советские разведчики, а особенно Николай Иванович, чтобы не отставать от моды, пользовались услугами этой портнихи. Условия требовали от каждого из нас носить чистую с накрахмаленным воротничком сорочку, хорошо отглаженный костюм, начищенную обувь, иметь необходимое количество носков, галстуков, запонок и разных других атрибутов мужского туалета. Обо всем этом заботилась Вера Гамонь. Поэтому почти ежедневно кто-то из наших заходил к ней. Но обязанности Веры, как нашей помощницы, сводились не только к бытовым функциям. Были они значительно шире, репутация же портнихи маскировала то, чем действительно занималась эта женщина.

С первых дней оккупации она и ее муж, Юзек, прониклись ненавистью к врагам. Нельзя, думали они, чтобы изверги безнаказанно хозяйничали на оккупированных землях, оскорбляли невинных, убивали лишь за то, что ты не фашист. Вера и Юзек понимали: нечего ждать, нужно бороться, и бороться всеми способами, везде и всегда, пока хватит сил.

Они не раз говорили об этом своим друзьям, советовались, что делать. И когда подруга и соседка Веры, Мария Левицкая, установила связь с партизанами, в дом Гамоней пришла большая радость. Левицкая ничего не скрывала от подруги, и Вера с благодарностью оправдывала это доверие.

Когда мы с Николаем Ивановичем впервые пришли к Левицким, тут была и Вера. В этот день мы должны были открыть Марии Титовне тайну Пауля Зиберта, но присутствие постороннего лица перепутало все карты.

Мы сели к столу, но разговор не клеился, чего-то не хватало.

Кузнецов говорил на немецком, иногда вставляя искаженные польские и русские слова, провозглашая тосты за фюрера и фатерлянд. Подруги сидели молча, искоса поглядывая то на меня, то на Струтинского, то на Николая Ивановича. Я понимал, в чем дело, но без согласия Кузнецова не отваживался прекратить этот маскарад. Левицкая не выдержала и позвала меня на кухню.

— Кого вы привели? — брезгливо спросила она.

— Как кого? Я же сказал…

— Это тот самый?

— Тот…

— Так он же впрямь немец. Какого черта он не хочет говорить по-нашему?

— Мы не ожидали, что тут будут посторонние люди.

— Кого вы имеете в виду — Веру?

— Да, ее. Ведь мы его не предупредили, что она здесь будет…

— Ах, вот оно что! Значит, вы не доверяете моей подруге?

— Извините, Мария Титовна, дело не в том, доверяем или не доверяем… — пробовал я успокоить Левицкую.

Но она и слушать не захотела и побежала в комнату.

Я понял: Левицкая сейчас сделает что-то неожиданное — и уже хотел отозвать и предупредить Кузнецова, но не успел. Мария Титовна меня опередила.

— Предлагаю выпить за то, — сказала она, — чтобы наш многоуважаемый гость обер-лейтенант Зиберт перестал маскироваться и перешел на откровенный разговор. Мы уже убедились, что он безупречно исполняет роль гитлеровского офицера…

И, не дав Кузнецову опомниться, продолжала:

— А теперь докажите, что вы умеете вести себя по-настоящему. Моей подруги не бойтесь. От нее у меня нет никаких секретов. Все, что знаю я, должна знать и она…

После этих слов Николаю Ивановичу не оставалось ничего другого, как перейти на откровенный разговор.

Вера Гамонь имела возможность доставать для нас разные новости и ценную информацию. По поручению Кузнецова она стала бывать на Грабнике, в квартирах своих клиентов. Чаще всего встречалась с чиновниками из рейхскомиссариата, тайными и нетайными агентами с Дубенской улицы. Нередко в ее «мастерскую» за накрахмаленным воротничком или новой сорочкой заходили обер-лейтенант Зиберт, коммерсанты Болеслав Янкевич, Ян Богинский. И никого это не удивляло.

Интересной информацией снабжал нас муж Веры — Юзек, рабочий железнодорожной станции. Нередко его сообщения о движении военных поездов, о грузе, прибывшем в Ровно, передавались в Москву.

Долг разведчика требовал от каждого из нас постоянного наблюдения за всем происходящим вокруг. Нас интересовало все, ведь иногда даже незначительная на первый взгляд деталь могла стать ключом к раскрытию важного дела. Вместе с тем нужно было хорошо ориентироваться в обстановке, уметь отделять главное от второстепенного, подлинное от фальшивого, чтобы не допустить ошибки.

Летом сорок третьего года Вера Гамонь услышала от кого-то из своих клиентов, что на Ровно «надвигается большая армия большевистских войск». Со временем Юзек узнал, что на железнодорожную станцию прибыло большое количество ручных гранат, которыми будут вооружать всех военнослужащих и гражданских немцев. Пошли слухи, будто с востока приближается целая дивизия регулярных советских войск, прорвавшая линию фронта и задавшаяся целью дойти до самого Берлина.

— Что бы это могло быть? — спросил я у Николая Ивановича.

— Я слушал радио, — сказал он. — Ни Москва, ни Берлин об этом ничего не сообщают.

— Но ведь в городе только и говорят об этом, — добавил Шевчук. — Сегодня мне рассказывали, что сюда должна прибыть танковая дивизия из Прибалтики.