Николай Гнидюк - Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

— Я был с фюрером на одном роскошном вечере во Франкфурте-на-Майне.

— Я однажды летал в Турцию. Сопровождал транспорт с оружием. Хотел попасть в гарем, но не удалось…

Конечно, не все можно было принимать на веру, но, как правило, в каждой «сенсации» было какое-то рациональное зерно.

Однажды Лидия Ивановна сообщила, что к ней должны прийти два подполковника вермахта.

— Они, — сказала Лисовская, — чрезвычайные уполномоченные генерального штаба. Интересуются, много ли военных заняты нефронтовыми делами и какая в этом необходимость. Никому из офицеров не хочется на фронт. Поэтому меня и попросили устроить этот прием для подполковников.

— А кто еще будет?

— Несколько офицеров из рейхскомиссариата. Майор Вайнер — военный инженер, я с ним несколько дней назад познакомилась, где работает — не знаю, но, наверное, важная птица, и еще один мерзкий гауптштурмфюрер из гестапо, Конрад, никак не могу от него отцепиться.

— А обер-лейтенант Зиберт? Что, он уже не пользуется благосклонностью фрау Лели?

— Думала и его пригласить, но потом решила: пусть хоть раз обойдется без него. В его присутствии я чувствую себя как-то скованно. Лишь только начну с кем-нибудь разговаривать, как он встревает в беседу. Раньше я думала, что он меня ревнует. Но потом поняла: боится, как бы кто-либо из офицеров не выдал какой-нибудь военной тайны.

— Согласен, не надо приглашать этого обер-лейтенанта, — поддержал я Лисовскую и подумал: «А он все равно придет, хорошо, что предупредила».

Он пришел, как только все сели за стол. Его появление изумило хозяйку, а офицеры (разве что за исключением гестаповца Конрада, чувствовавшего, что в лице обер-лейтенанта он имеет опасного соперника, которому пани Лисовская больше симпатизирует) обрадовались, так как за столом лучшего компаньона, чем Пауль Зиберт, вряд ли сыщешь.

Для меня, «родственника хозяйки» и большого поклонника оккупационного режима, тоже нашлось место в углу стола. Мне не раз приходилось бывать в таких компаниях. Ничего приятного я, естественно, не ощущал. Мерзко было выслушивать хвастливые речи гитлеровцев, циничные анекдоты и пьяные песни. Только одно утешало: то, что вместе с ними, нашими врагами, сидим мы, советские разведчики, и что они даже не догадываются об этом, что мы сильнее их.

Нужно было видеть, как в этих компаниях мастерски брал инициативу в свои руки Николай Иванович! Его образованность и талант, его заслуги перед фатерляндом вызывали всеобщее восхищение.

Так было и на сей раз.

Сначала говорил представитель рейхскомиссариата. Он расписывал заслуги «столичного» правительства, всех служб оккупированной Украины, которые работают «для возвеличивания великого рейха и самого фюрера». Его речь была длинной, скучной, и немцы начали перешептываться, давая понять, что надо кончать. Только Николай Иванович подсел поближе к оратору и слушал его внимательно, сочувственно вздыхая и покачивая головой.

После нескольких стопочек рома заговорили и чрезвычайные уполномоченные по тотальной мобилизации. Один из них отличался неплохим аппетитом, поэтому старательно опустошал бокалы с пивом, бросал в рот кусочки швейцарского сыра и непрерывно жевал. Зато его коллега оказался весьма разговорчивым. Он начал рассказывать о новинках немецкого оружия. Слушали его все с большим интересом.

— Увидите, господа, — уверял он, — фюрер изумит не только нас с вами, но и весь мир новинками вооружения. И пусть вам не кажется, что тотальная мобилизация — свидетельство упадка наших сил. Наоборот, только теперь большевики почувствуют нашу силу и наше преимущество. Война закончится техническим прогрессом. Еще появится много такого, о чем вам и не снилось. — Подполковник закончил свою речь под бурные аплодисменты присутствующих. Кое-кто воскликнул: «Хайль! Хайль!»

— Господа! — прервал расшумевшихся пьяных офицеров Николай Иванович. Все приутихли и повернули головы в сторону обер-лейтенанта. — Герр подполковник нас обрадовал. Мне, фронтовику, особенно приятно было слышать от подполковника, что война закончится техническим прогрессом. Мы, офицеры фронтовых соединений, уже начали ощущать заботу фюрера об этом техническом прогрессе. Не буду приводить много примеров. Покажу лишь одну небольшую вещицу.

Кузнецов вышел из-за стола. Заинтригованные немцы жадно впились в него глазами. А он ловким движением выхватил из кобуры пистолет и воскликнул:

— Смотрите! Прогресс Германии! Новая немецкая марка «вальтера». Четырнадцатизарядного девятимиллиметрового пистолета выпуска тысяча девятьсот сорок второго года! Как видите, фюрер любит не только «фокке-вульфы» и шестиствольные минометы. Он ко всему имеет вкус! Наша работа требовала элегантности, господа. Из такого пистолета приятно за одну минуту укокошить четырнадцать коммунистов! Не так ли, господа! Четырнадцать!

Но не всех удивил Пауль Зиберт. Майор Вайнер, сидевший молча и внимательно наблюдавший за тем, что происходило, искоса взглянул на Николая Ивановича, сделал глоток из бокала, прошелся по комнате и сказал:

— Вы, герр обер-лейтенант, спрячьте эту игрушку, а вы, господа, послушайте, что я вам расскажу.

Он подошел к столу, еще раз глотнул ликера и, придерживая за ножку хрустальный бокал, начал:

— Я расскажу сейчас очень интересную и в то же время грустную историю о таком же пистолете.

В комнате воцарилась тишина. Майора слушали внимательно, терпеливо, хоть говорил он без темперамента, время от времени подливая себе ликера, чтобы промочить, как он говорил, горло.

Вначале он рассказал свою биографию, и мы узнали, что длительное время Вайнер работал на заводах, где изготавливалось оружие.

— Занимался я, господа, испытанием огнестрельного короткоствольного оружия. Или, как у нас говорили, был «дегустатором оружия». Много раз и различными способами приходилось мне «дегустировать» и пистолеты, и автоматы. Испытывал на точных стендах с приборами, автоматически фиксирующими преимущества того или иного экземпляра, на передвигающихся мишенях и даже очень часто испытывали… — на этом слове он запнулся и посмотрел сначала на Лисовскую, а затем на меня. Очевидно, ему не хотелось о чем-то вспоминать, но гестаповец, который уже изрядно захмелел, продолжил за него:

— Чего умолкли? Хотите, я за вас скажу? Вы испытывали оружие на живых мишенях — разных там цыганах, евреях, чехах — на тех, кто подлежит уничтожению. Я тоже пробовал — это лучший способ «дегустации» оружия.

— Да, да, — согласился Вайнер, — гауптштурмфюрер прав. Этот способ самый радикальный и безошибочный. И я должен также подтвердить мнение господина обер-лейтенанта, что эта марка четырнадцатизарядного «вальтера» из всех пистолетов, которые я испытывал, была самой лучшей. Я тоже приобрел себе такую игрушку и не мог ею нарадоваться точно так же, как и господин обер-лейтенант.