Густав Хэсфорд - Старики и бледный Блупер

Я помогаю Сонг подняться, и мы прислушиваемся к выкрикам. Когда до нас доносится «Хоабинь», мы воссоединяемся с командиром Бе Данном и хоабиньскими бойцами.

Потери наши невелики. Один из братьев Нгуен, Нгуен Ба убит, тело его разнесено в клочья, испарилось. Другой из братьев Нгуен, Нгуен Мот, лежит без сознания в гамаке, который несут близняшки Фуонг. Его правую руку оторвало по локоть, обрубок аккуратно перебинтован. Третий из братьев Нгуен, Нгуен Хай, идет рядом с гамаком и держит брата за руку.

Приходится долго, громко и энергично убеждать Боеболку, прежде чем мне удается наконец мотивировать его выдвинуться по тропе. Боеболка превратился в зомби, почти безнадежный случай пациента с тысячеярдовым взором.

Мы с командиром Бе Даном укладываем Сонг на гамак, поднимаем и несем.

Над миром позади встает рассвет, а мы тем временем растворяемся глубоко в джунглях с трехслойным лиственным покровом, в которых царит ночь, в которых всегда ночь.

В глубине парящей сырой тьмы влажного тропического леса мы выбираемся с темной тропы на речной берег. В вонючей речной воде квакают и булькают невидимые лягушки-быки.

Сквозь приземный туман движется призрак-гигант, это орудие везут на спине слона.

Мы слышим голоса и шум, издаваемый людьми, роющими землю.

Начинается дождь. Капли дождя глухо бьют в черную землю, и большие тропические растения задевают наши руки и лица. Тропические растения мокрые, они блестят под светом луны, и шевелятся, становясь похожими на живые существа. Сквозь дыры в тройном покрове проглядывает грязно-лимонная луна. Видны тучи и черное металлическое небо.

Мы плетемся мимо древней осыпающейся пагоды, руин буддистского храма, построенного людьми, что дали когда-то отпор Кублай-хану с его Золотыми ордами. Пагода светится во тьме костяной белизной. Разрушенные стены поглощаются ползучими тропическими лианами. Внутри пагоды, на ложе из красных кровельных черепиц восседает бронзовый Будда, позеленевший от времени и покрытый ржавчиной, с толстым животом и улыбкой на лице.

Каменная лестница спускается от пагоды и заходит в реку. Усталые солдаты Армии освобождения, голые по пояс, с костлявыми коленками, похожие на заляпанные грязью скелеты, расселись на корточках на растрескавшихся каменных ступенях и ловят рыбу, привязав черные лески к большим пальцам рук.

Дальше по берегу раздается смех мужчин и женщин. Раскачиваются фонари, под светом которых голодные бойцы Фронта плещутся и спотыкаются, накалывая на гарпуны гигантских лягушек-быков.

Легкораненые бойцы кланяются и предлагают нам суп из лягушек или жареные лягушечьи лапки в бамбуковых мисках — горячие, ароматные. Улыбаясь, поблескивая золотыми зубами, они помахивают еще живыми лягушками перед нашими лицами. Лягушки-быки бледно-зеленого цвета; их лапки связаны черными веревочками, и здоровенные они как пушечные ядра.

Мы кланяемся и говорим «спасибо» нашим товарищам братьям и сестрам, но продолжаем свой путь, думая лишь о том, до чего нам хочется оказаться снова в родной деревне, где мы сможем ходить по нашим собственным полям.

За пагодой пятьдесят селян-подростков, крепких юношей и девушек, усердно работают, вырубая мотыгами куски мокрого ила из земли джунглей, чтобы посадить в богатую черную почву красные зерна будущего, не сказав им ни слова на прощанье.

Придавленные темнотой, мы следуем за командиром Бе Даном, не обращая внимания на ноющие мышцы, боль и мысли о наших павших и раненых, игнорируя потребность во сне. Мы лишь кости, покрытые тенями, и мы идем домой.

Позади нас под парящим ночным дождем усталый и голодный народ хоронит своих мертвецов в могилах у реки.

Возвращаясь домой после нападения на спецназовский лагерь, мы шагаем неделю, в дневное время отсыпаемся, от усталости даже не разговариваем, и так добираемся до переправы, где повстречались со слепым паромщиком. Паромная баржа сожжена и затоплена, превратилась в обугленную массу и похожа на пятитонный кусок черного мыла, тающий в воде.

Мы обшариваем берег в поисках безопасного брода, но ничего не находим.

Натыкаемся на гниющие останки буйвола в грязевой луже. Черная туша воняет ужасно и кишмя кишит червями и мухами.

Мы прячемся в тоннелях до полудня, самой безопасной части дня. Нгуен Мот, похоже, скоро умрет, а Сонг с высокой температурой находится в полуобморочном состоянии. Сонг возражает против переправы при свете дня. Командир Бе Дан решает рискнуть и переправиться днем, чем немало всех удивляет.

Мастер-сержант Ксуан возвращается с разведки и ведет нас к понтонному мосту. Мы ползем через тростник и наблюдаем за солдатами марионеточной арвинской армии на противоположном берегу реки. Солдаты марионеточной армии растягивают блестящую новехонькую колючую проволоку. У колючей проволоки блестящие острые зубы. Арвинские «собаки» в работе не усердствуют. Один арвин придерживает инженерный колышек, а другой вяло шлепает по нему кувалдой.

Часовые, выставленные на охрану моста, развалились в гамаках, спрятавшись от горячего солнца под брезентовыми навесами, которые подвешены на бельевых веревках и похожи на миниатюрные арабские шатры. На самом мосту — четыре арвина, перебрасываются ярко-оранжевой тарелкой «фризби» и хихикают над неудачными попытками поймать — это мобилизованные сельские парнишки, которые не умеют читать, и понятия не имеют о том, с какого конца винтовки вылетают пули, и все четверо болтают без остановки.

Тяжелые пулеметы сюда еще не подвезли, M60 тоже нет, нет и минометов, а мины «Клеймор» они смогут установить только когда всю проволоку натянут. На офицера никто из них не похож. Американских советников не наблюдается.

«Бан!» — говорит командир, и бойцы открывают огонь.

Услышав стрельбу, Сонг поднимается с гамака, на котором мы ее несем, и хватается за свой зеленый пистолет-пулемет «Шведский К». Она так яростно сопротивляется моим попыткам заставить ее лечь обратно, что я больше и не пытаюсь ее остановить.

Игроков во «фризби» кладут всех сразу. Попадают и в тех, что натягивают проволоку, и раненые разражаются воплями.

Мастер-сержант Ксуан стреляет из РПГ по брезенту, разнося его в клочья.

Никто не стреляет в ответ.

Командир кричит солдатам марионеточной армии на том берегу: «Буонг сун ксуонг!» — «Братья, сложите оружие!»

Но оставшиеся в живых арвины уже слишком далеко, чтоб его услышать. Солдаты марионеточной армии не складывают оружия, они швыряют его на землю и со всех ног бросаются наутек. Уж бегать-то арвины умеют, особенно ночью и в карауле. Большая распродажа! — Арвинские винтовки! — из них ни разу не стреляли, и роняли только раз.