Кэти Гольке - Спасая Амели

– По словам Кристины, Гитлер дает распоряжение убивать тех, кто считается обузой для немецкого общества – кто «недостоин жить». Но мне кажется, что, даже следуя этим законам, нельзя оправдать убийство Кристины.

– Именно поэтому Шлик и провернул все так быстро после взрыва – чтобы сложилось впечатление, будто сломленная горем мать наложила на себя руки.

– Но Кристина не убивала себя – я точно это знаю! Я, как только услышала от вас новости, сказала ей, что Амели в безопасности. Сообщила об этом прямо в день похорон девочки. Кристина продолжала бы жить – в надежде однажды увидеть свою дочь.

Девушка закрыла глаза, чтобы отогнать видения: потасовка на мосту… потом дамба, берег – в реке Кристину и нашли. Рейчел представила ужас последних мгновений ее жизни. Она почувствовала, как Джейсон сунул ей в руку платок. Не открывая глаз, Рейчел приняла его, благодарная за молчание.

В конце концов журналист сказал:

– Когда все закончится – предположим, что мы сумеем сберечь Амели, – вы все еще хотите увезти ее в Америку?

Рейчел открыла глаза. Она бы рассмеялась, если бы задача не казалась настолько невыполнимой, настолько нелепой, абсурдной и пугающей.

– Я на это надеюсь… когда закончится эта глупая война. Но проблема в другом. Похоже, что я вообще не вернусь в Нью-Йорк.

– Что?

Она рассказала Джейсону о разговоре с отцом на ступеньках церкви. О том, что завтра они никуда не летят. О приглашении Герхарда. О словах доктора Менгеле, которые донес ветер. Рассказала ему о тех таинственных вещах, которые говорил отец о ее удочерении. Рассказала о Франкфурте, об истории болезни, которую с самого детства завели на нее врачи, о частных медицинских осмотрах, ради которых приходилось ездить в Германию. Пока Рейчел говорила, она вспоминала все больше и больше подробностей, включая настойчивые просьбы отца, чтобы она свободно говорила по-немецки и обязательно с берлинским акцентом. И, наконец, его слова о том, что дело закрыто…

Впервые с момента их знакомства Джейсон Янг выглядел по-настоящему встревоженным.

День близился к закату, когда Рейчел закрылась в своем гостиничном номере и подперла дверь деревянным чайным столиком. Если профессор вернется, она надеялась, что он не сразу справится с замком, а столик даст ей преимущество во времени и предупредит о появлении отца.

Рейчел никогда не примеряла на себя роль частного сыщика, и тем более шпиона, но более подходящей возможности может и не представиться. Отец предупредил ее, что задержится, а поскольку они вместе были на похоронах, девушка знала, что портфель и документы на встречу с докторами и Герхардом он не брал.

Все, что сказал Джейсон, все, что он убедил ее сделать, звучало разумно. Если между докторами и Герхардом Шликом есть какая-то связь и она, Рейчел, имеет к этому непосредственное отношение – вероятнее всего, подробности можно узнать из отцовских бумаг. Если повезет, там можно будет кое-что обнаружить. Последняя надежда была на дом Герхарда – возможно, там удастся найти доказательства его причастности к смерти Кристины.

Как Рейчел и предполагала, двери отцовской комнаты и кабинета были заперты. Но умением открывать замки шпилькой они с Кристиной овладели в совершенстве, когда подростками ночевали в гостях друг у друга. Рейчел понадобилось меньше минуты, чтобы справиться с замком.

Она задернула занавески и достала из-под кровати портфель. О том, чтобы подобрать пароль, не могло быть и речи. Замок оказался с цифровой комбинацией. Рейчел почти час пыталась угадать цифры. Перепробовала дни рождения, номера телефонов, возраст, дни недели, адрес – все, что пришло в голову, – но тщетно!

«Ох, мама! Мама! Если бы ты была рядом. Как бы ты поступила? Я не знаю, что делать дальше! Не знаю, а время бежит! »

«Люби его». Перед глазами, как наяву, возникла мамина улыбка, ее объятия, ее всегдашняя готовность помочь – так что Рейчел даже ахнула.

«Ты не знаешь, как он изменился, мамочка. Настолько изменился, что даже ты его не узнала бы!»

Но видение не исчезало, а ощущение, будто плавится мозг, все усиливалось.

«Не могу! Я так зла на него … мне так больно. Не знаю, о чем он только думает. Да, ты любила его, но когда ты выходила за него замуж, он был совершенно другим … Когда вы поженились … »

Не решаясь даже дышать, Рейчел набрала дату свадьбы родителей. Замок щелкнул. Она надавила на защелку, и портфель открылся.

В первой пачке документов подробно перечислялись симптомы туберкулеза у пациентов, начиная с повреждений кожи и заканчивая ослабленными легкими. Тут были снимки, списки пациентов, описание лечения и эффект от приема экспериментальных лекарств.

Вторая пачка документов была посвящена близнецам, которых разделили в самом начале эксперимента. Одному из близнецов вводили сыворотку с туберкулезом, а в некоторых случаях кормили молоком больных туберкулезом коров. Второй близнец питался здоровой пищей и рос в нормальном окружении. В деле приводились таблицы с результатами развития болезни у незащищенного близнеца. Как только развивалось заболевание, близнецов воссоединяли и здорового близнеца держали в непосредственной близости от больного туберкулезом. Результаты исследований показывали, что у некоторых пациентов появлялся иммунитет к болезни, в то время как в большинстве случаев заболевание развивалось у обоих близнецов, что неминуемо вело к смерти.

«Приходим к выводу , – прочла Рейчел, – что это желаемый ген … » Дальше читать она была не в силах.

«Эксперименты над людьми. Я знала, отец, что ты изучаешь туберкулез. Но понятия не имела, что при этом ты убиваешь людей!»

Девушка достала из сумочки маленький фотоаппарат, который дал ей Джейсон, и сфотографировала последние несколько страниц, надеясь, что через крошечный глазок слова кажутся ей размытыми исключительно из-за стоявших в глазах слез.

Часы пробили восемь. Рейчел продолжила изучение документов. Еще несколько папок содержали информацию о других близнецах, но, похоже, это были в основном клинические наблюдения – никакого лечения. «А почему именно близнецы?»

Последней лежала папка на Герхарда Шлика. В ней содержалось упоминание о том, что эксперимент провалился – что-то о субъекте В-47. Далее следовала записка о его браке с Кристиной и более подробная докладная о рождении Амели. Запись акушерки о том, что девочка родилась здоровой, а два года спустя диагноз врача – глухота. Ничего криминального… ничего о Кристине, только запись о ее смерти. И что-то о прерванном эксперименте. В папке содержались подробная родословная Герхарда, его физическое и психическое развитие, основанное на клинических наблюдениях в Институте во Франкфурте за последние несколько лет; каждый показатель сравнивался с эталоном совершенного арийца.