Кэти Гольке - Спасая Амели

– Неплохо, – похвалил коллегу Элдридж. – Похоже, стук по клавишам не прошел даром – твои пальцы стали проворными.

Джейсон что-то проворчал в ответ. Он готов был поддакивать Элдриджу и дальше, лишь бы тот учил его – ради Амели, если только им вообще выпадет шанс пообщаться. Джейсон надеялся, что язык жестов универсален. Наверное, Амели еще слишком мала для дактильной речи. Единственный способ сейчас помочь ей и самому не впасть в отчаяние и что-то делать – выучить язык жестов.

Но Джейсон вынужден был прекратить брать уроки. Весточка от жены фермера пришла раньше, чем он ожидал. Джейсон перевел записку, спрятанную в сандвиче, который всучил ему какой-то юнец на улице, делая вид, будто продает еду. «Сумма за хранение вырастает вдвое – оплатить немедленно. Хранить можно, избыток нежелателен. Заберите или уничтожьте». Яснее не напишешь.

У Джейсона была одна ниточка – одна надежда, которая появилась у него благодаря Исповедальной церкви, – и он попытался потянуть за нее еще до заката.

Вот-вот должны были выключить электричество, когда он позвонил в заднюю дверь на Потсдамштрассе. Дверь приоткрыла коренастая служанка.

– Чего вам надо?

– Мне нужно поговорить с фрау Бергстром.

– Вы американец. – Это прозвучало как обвинение.

– Ничего не попишешь. Мне все равно нужно с ней поговорить.

– Приходите завтра. А сейчас уже пора занавешивать окна.

Служанка собиралась закрыть дверь, но Джейсон оказался проворнее и сунул ногу в щель. Служанка схватила его за ворот куртки и рукав, едва не оторвав от пола.

– Завтра может быть слишком поздно! – взмолился репортер. – Фрау Бергстром меня знает. Я друг пастора Бонхёффера.

Это было явным преувеличением, но Джейсон был в отчаянии.

– Не стоит скандалить и обижать мою бедную служанку, молодой человек. – В хорошо поставленном голосе, который донесся слева из темной комнаты, чувствовалась улыбка. – Впусти его, Грета. Послушаем, что он нам скажет.

Джейсон ахнул, когда коренастая служанка, которую он теперь уважал больше, чем полицию Тиргартена, с глухим стуком поставила его на пол.

– Так вы говорили…

– Фрау Бергстром… мы с вами познакомились, когда Дитрих тут выступал. Вы подарили мне его книгу.

– Я вас не забыла, герр журналист. Но не припоминаю, чтобы вы лично были знакомы с Дитрихом. – Она провела его в соседнюю комнату и закрыла дверь. – Почему вы не пришли днем?

– Я оказался в тупике. Надеюсь, что вы мне поможете.

Женщина ждала, что он скажет дальше. По выражению ее лица Джейсон ничего не мог понять.

– Есть один ребенок… маленькая девочка… которую нужно где-то спрятать.

– Вот как! – Фрау Бергстром колебалась. – Она еврейка?

– Нет, она глухая. – Джейсон понимал, что должен говорить правду. – Она дочь офицера СС.

Женщина побледнела.

– Этот офицер, безусловно, в состоянии найти место, где бы… где бы позаботились о его дочери.

– Он думает, что она умерла. Он хочет, чтобы она умерла.

– Но откуда вы… нет… нет. – Фрау Бергстром запнулась. – А что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы ее спрятали, спасли малышку и, если это возможно, помогли мне вывезти ее из страны – желательно в США. Не знаю, в ваших ли это силах, но после проповеди Дитриха, после того, как я прочел Nachfolge , я… я просто хочу ее спасти. У меня есть всего лишь номер в «Адлоне» – там негде спрятать ребенка. Это хорошая девочка… просто замечательная.

Хозяйка дома покачала головой.

– И откуда вы знаете этого ребенка? Эту удивительную немецкую девочку, к которой воспылали таким сочувствием? Вы рискуете ради дочери эсэсовца? И просите рисковать и меня?

– Это длинная история, мадам. – Джейсон почувствовал усталость, когда осознал безумие и дерзость своей просьбы.

– Вы просто обязаны мне ее рассказать, если хотите, чтобы я вам помогла, рискуя жизнью своих родных.

Фрау Бергстром жестом пригласила гостя располагаться за обеденным столом. Кивнула служанке, которая принесла им кофе, пока Джейсон говорил.

Журналист рассказал фрау Бергстром абсолютно все, что знал. Он ни секунды не сомневался в том, что может доверять этой женщине, распахнувшей двери своего дома перед опальным священником, за которым следят полиция, СС, – перед священником, который, рискуя жизнью, помогает, учит, предостерегает немцев и иностранцев, поддерживает всех, кто нуждается в поддержке. Такого мужества среди нацистской жестокости еще поискать! Джейсон видел, как горят ее глаза.

Когда журналист закончил свой рассказ, фрау Бергстром поставила чашку на блюдце.

– Скорее всего, самое безопасное место для девочки – рядом с подругой ее матери, американкой. Она – ниточка, связывающая малышку с памятью о маме. Человек, которому, по всей видимости, не безразлична ее судьба, раз она попыталась спасти ребенка.

– Я пока не получал от нее вестей. Она должна найти способ покинуть страну, – колебался Джейсон. – Мы не ожидали, что нацисты так быстро захватят Польшу.

Хозяйка сложила руки.

– Мало кто этого ожидал. Еще до того, как герр Гитлер пришел к власти, Дитрих предвидел, сколько зла в зародыше этого движения. А еще он видел слабость, раскол внутри Церкви – нежелание Церкви встать, дать отпор, защитить, пока зло не распространилось так далеко и широко.

Фрау Бергстром откинулась на спинку стула, внимательно взглянула на собеседника. Джейсон чувствовал себя так, как будто находился на чаше весов.

– Вы упомянули, что прочли его книгу?

– Да. Поэтому и надеялся, что вы мне поможете… поможете Амели.

– Привозите ребенка на ночь сюда, а потом я помогу вам переправить девочку к подруге ее матери, потому что верю: именно этого хочет от меня Господь. Но, по-моему, герр Янг, прежде чем просить других рисковать своей жизнью и жизнью близких, вы должны ответить себе на вопрос: «Почему я это делаю?»

Джейсон сглотнул.

– Это правильно. Нельзя убивать детей.

– Почему? Вы должны спросить себя: почему нельзя убить этого ребенка, если таким образом освободится место для других, для тех, кто силен и духом, и телом.

Джейсон ушам своим не верил.

– Именно такой политики придерживается наш фюрер: есть люди, которые больше достойны жить, чем другие. По правде говоря, он утверждает, что в мире очень мало людей – элита, – достойных того, чтобы жить и размножаться. – Фрау Бергстром умолкла. – Спроси́те себя: если вы в это не верите, то почему? – Она опять сделала паузу. – Если этот ребенок не способен принести пользу обществу, как мы с вами, становится ли он от этого менее значимым? Откуда это известно?

Джейсон твердо верил, что Гитлер неправ, но от вопроса, который затронула фрау Бергстром, и из-за того, что сам Джейсон не выспался, у него заболела голова.