Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

Город готовили к обороне: на важных в стратегическом плане перекрёстках из железобетонных плит выкладывали «ДОТы». К углам некоторых зданий подвозили мешки с песком, обустраивая в них огневые точки. Те мирные жители, которые, не пожелав стать беженцами, приняли решение остаться в осаждённом городе, ясно понимали, что принесёт им украинская армия.

В коридоре послышались шаги, дверь в комнату открылась, и на пороге я увидал улыбавшегося Моссада.

– Всё сидишь? Пошли, за нами приехали, всех россиян забирают.

Вскочив с кровати, я стал одеваться, затем собрал выложенные из сумки вещи. С сумкой в руках, стоя в проеме, я напоследок посмотрел вокруг. Мой взгляд упал на фотографию курсантки, висевшую на стене: «Чуть тебя здесь не оставил».

Внизу перед крыльцом общежития в две шеренги стояли парни, некоторые из них были с вещами. Стоявший перед строем Серёга-24 держал в руках список. Дождавшись, когда все встанут в строй, он, подозвав к себе Уральца, что-то сказав ему, удалился. После чего Уралец зачитал список вслух:

– Группа связи…

– «Бронегруппа» к Тору…

– Артиллерия, на «грады»…

– Комендатура, – Снежное́…

Ну и конечно по закону подлости, моя фамилия оказалась в последнем списке.

«Да как так! Ну почему в комендатуру? Снова будут бесконечные караулы! Кому же я дорогу перешёл?! Даже Угрюмого, который не служил в армии, и то в "Бронегруппу" распределили»

После чего все те, кто был без вещей, поспешили взять их из общежития, а мы остались в курилке.

Когда все были в сборе, построившись в колонну, мы отправились к караулу. Там уже ждал автобус, быстро погрузившись, мы выехали из территории института.

Теперь, проезжая по дневному Донецку, я всё больше и больше влюблялся в него. Проезжая мимо Донбасс арены, я успел лишь оценить огромный масштаб построенного по европейскому стандарту стадиона.

На этот раз мы следовали на восток, кто-то из парней даже пошутил:

– Всё ребята, нас за ненадобностью назад в Россию везут!

Прибыв в город Снежное́, мы, выйдя из автобуса, построились возле здания комендатуры, ожидая дальнейших распоряжений. Возле нас стоял Серёга-24, разговаривая с кем-то по телефону. К нему подошёл мужчина с большим животом и, поздоровавшись, сказал:

– Ну, что ты здесь их построил, сейчас неспокойно, обстреливают постоянно, отведи их на задний двор, там всё безопаснее.

Комендатура представляла собой двухэтажное здание, с одним проходным подъездом. Внутри нас встречали тёмно-зелёные стены местами с облупившейся краской. На высоких потолках вместе с паутиной свисала осыпавшаяся штукатурка. Похоже капитальный ремонт в этом здании не проводился лет двадцать.

Проведя нас на задний двор, Серёга-24 приказал нам построиться в четыре колонны по отдельным группам. Когда моя группа построилась, оказалось, что из всех парней, стоявших в колоне, я знал только Уральца.

Время ожидания растягивалось, к тому же за дни, проведённые в институте, мы успели привыкнуть к горизонтальному положению.

На задний двор прибыл отряд, насчитывавший около пятнадцати бойцов. Выглядели они уставшими, в пыльном снаряжении. Отряд состоял в основном из пулемётчиков и гранатомётчиков, замыкали колонну три бойца тащившие на себе «СПГ-9 12».

Выстроившись в три шеренги, они, разложив своё оружие перед собой, так же, как и мы ожидали своего командира, который о чём-то беседовал с пузатым мужчиной, встретившего нас возле комендатуры. Попрощавшись с ним, командир отряда, направившись к своим бойцам, принялся, прохаживаясь между шеренгами, осматривать лежавшее на земле оружие.

Убедившись в исправности вооружения, командир приказал:

– В колонну по одному, на выход, шаго-о-ом марш!

Рассматривая ребят в своей группе, я обратил внимание на парня в белой рубашке и брюках, напоминавшего туриста, который отбился от своей группы. Он вместе с нами был на стрельбищах в тире. Так как он стоял в конце колонны, я, подойдя к нему, протянул руку.

– Шершень, теперь вместе служить будем.

– Король, – отводя взгляд в сторону, ответил он.

– В нашей группе два парня, я их никогда не видел, откуда они?

– Так это же дончане, я с одним из них в курилке познакомился, говорит …

Не успел Король закончить свою фразу, как послышался гул штурмовиков.

– Воздух! Воздух! – закричал пузатый мужчина.

Несколько парней кинулись на землю, некоторые побежали к забору внутреннего двора, остальные побежали в подъезд комендатуры.

Пара штурмовиков, заходя на вираж, приближалась к нам. Пузатый мужчина, подбегая к лежавшим на земле парням, хватая их за шиворот, по одному оттаскивал в подъезд.

Пролетев над нами, штурмовики, выпустив несколько ракет, стали набирать высоту. «НУРСы 13» легли за забором, от взрыва осыпалась кирпичная кладка одного из пролётов.

К тому времени мы уже спустились в подвал комендатуры, который был оборудован под бомбоубежище. На потолке горела тусклая лампочка, из мебели стоял только ободранный диван, возле которого лежала огромная куча книг и журналов советского периода. В углу за диваном стояло ведро вероятно для отправления естественных надобностей.

В подвале на поломанном стуле сидела женщина лет тридцати с белыми, уложенными назад длинными волосами. Когда штурмовики, зайдя на второй заход, выпустили по комендатуре ещё несколько ракет, мы по привычке отреагировали на взрывы. Кто-то пригнулся, кто-то закрыл уши руками, и только она продолжала спокойно сидеть на стуле. Как будто бы для неё было привычным делом сидеть здесь и слушать взрывы ракет. Она лишь поглядывая на часы, что-то шептала.

Изумившись такому спокойствию, я спросил у неё:

– Вы куда-то торопитесь?

– Конечно, тороплюсь, у меня же там двадцать литров первого на плите стоит, вот уже собиралась снимать, а тут – эти черти налетели, посмотрев прямо мне в глаза, ответила она.

– Наверно их не таким вкусным супом кормят, если они в обед летают.

– Да брось ты, широко улыбаясь, ответила она.

Когда не стало слышно гула штурмовиков, Серёга-24 вышел из подвала и, осмотревшись, приказал нам выходить.

Мы не спеша покинули подвал. Некоторые ребята, не решаясь выйти на улицу, задерживаясь в дверном проёме, смотрели на небо.

Авиация имеет колоссальное значение для подавления психики новобранцев, особенно если рядом нет средств для борьбы с ней. Только ощутив на себе подавляющую панику толпы, можно понять причину огромного количества отступающих в дни Великой Отечественной Войны, – когда бесчисленные дивизии Люфтваффе Германии бомбили захваченных в врасплох советских солдат.

На улице нас уже встречал начальник комендатуры, широко улыбаясь, он ободрял нас:

– Ну же, ребята, выходите живее, смелее, смелее. Укры с вами поздоровались, а вы уже все раскисли.