Николай Семёнов - Это было на рассвете

Затем экипажи тяжелых танков получили формуляры машин. Командиры докладывали о боевой готовности. Поздравив нас с правительственной наградой, вручением боевой матчасти и пожелав быть мужественными и беспощадными к врагам в предстоящих боях, полковник Юренков объявил, что с завтрашнего дня приступаем к боевой учебе, чтобы хорошо подготовиться к решительному штурму Берлина. С краткой приветственной речью выступил перед личным составом полка начальник политотдела Жибрик. Потом состоялся строевой смотр.

День выдался отменный. И погода радовала, и настроение бодрое. Все понимали, что впереди — последний, решающий штурм Берлина. После общего построения веселое настроение сменилось заботой о матчасти. Танкисты, переодевшись, пошли к своим машинам. Прежде всего каждый экипаж на левой стороне своего танка старательно нарисовал белилами на фоне пятиконечной звезды белого медведя, номер танка, а на правой стороне вывел слова «Даешь Берлин!».

— Товарищ майор, что значит белый медведь на башне? Почему бы не нарисовать, скажем, волка, зайца? — обратился с вопросом к замполиту полка майору Лукину молодой заряжающий.

Майор ненадолго задумался. Потом ответил:

— Раньше бригада вела тяжелые бои в трудных условиях севера. На боевых и вспомогательных машинах она имела такую эмблему. В боях личный состав показал высокие образцы мужества и умения воевать с врагом. Теперь эта эмблема является символом и гордостью прежних славных боевых традиций, и она будет воодушевлять нас на новые боевые подвиги. А для врага танки с эмблемой белого медведя известны как страшная сила, против которой не могла устоять никакая мощная оборона. Понятно?

— Понятно, товарищ майор.

Так с новой силой забурлила жизнь в подразделениях. Автоматчики, прикрепленные к танкам по 4—5 человек, в свои подразделения уходили только к отбою. Они помогали танкистам в обслуживании машин, изучали их боевые свойства, тренировались в посадке на танк и высадке с него и т. д. Политработники бригады и полков с подъема до отбоя находились в подразделениях. Не проходило и дня, чтобы не побывал в них начальник политотдела Жибрик. Так, в этот день с личным составом полка проведена беседа о роли и значении действий нашей тяжелотанковой бригады в предстоящем бою. На следующий день политотдел бригады вместе с заместителем командира полка по политчасти, с командирами, парторгами, комсоргами и агитаторами организовал однодневный сбор. На этих занятиях были даны отправные данные для работы с личным составом подразделений в подготовительный период и в ходе самих боев.

Командиры танков и механики-водители присутствовали на показных занятиях по преодолению ручьев и искусственный каналов при помощи изготовленных саперами гвардейской штурмовой бригады барабанов и перекидных колейных мостов. Начальник связи бригады майор Гладышев вместе с капитаном Ждановым от них принимали зачеты по знанию матчасти радиостанции тяжелого танка, умению вступать в связь на кварцевых и плавных диапазонах, практической передаче сигналов, команд и радиограмм.

Двухнедельная работа по подготовке к новым боям осталась позади. 28 марта состоялось собрание партийного актива бригады с повесткой дня: «Задачи коммунистов в решающих боях за Берлин». Партактив подвел итоги подготовительного периода и доложил о готовности коммунистов к предстоящим боям. Горячо и страстно говорили коммунисты о великой чести — участвовать в разгроме гитлеровцев в Берлине. Все гордились этой исторической миссией. Выступивший на собрании Герой Советского Союза лейтенант Асриян сказал:

— Танковый взвод, которым я командую, к решительному штурму Берлина готов. Заверяю коммунистов партийного актива, что с честью выполню любое боевое задание.

Командир роты старший лейтенант Андрей Иванович Хохлов заявил:

— Танкисты роты имеют великое желание скорее вступить в бой и будут драться с беззаветной храбростью. — Он предложил каждой роте иметь красное знамя, чтобы водрузить его над рейхстагом.

В ответ на выступление Хохлова секретарь партбюро капитан Антонов сообщил, что в полку заготовлено шесть красных знамен. С яркой речью выступил начальник политотдела полковник Жибрик.

— Мы — на земле немецкого народа не для того, чтобы убивать невинных старых граждан и детей, — сказал он. — Все это нам, советским людям, не свойственно. Мы и на земле врага должны остаться освободителями. Надо рассказать нашим воинам о немецких социалистах-интернационалистах — Кларе Цеткин, Карле Либкнехте, Розе Люксембург. Все они были друзьями В. И. Ленина. Отметим же, товарищи коммунисты, 75-летие со дня рождения нашего вождя решительным штурмом фашистского логова.

Собирался выступить на собрании и я, но не смог. Во время перерыва мне передали открытку, где сообщалось о том, что моя мать Анна Ильинична, во время перевозки сена сильно простудилась и от воспаления легких 6 января умерла. (В связи с передислокацией открытку получил с большим опозданием.) Ко мне подошел Иван Васильевич. Выразив соболезнование, тихо сказал:

— Крепитесь, товарищ Семенов, день нашей победы близок. Первым поедете в отпуск на родину.

Собрание партийного актива проходило очень живо. Все выступающие коммунисты подтвердили свою готовность к штурму Берлина.

Как-то, дежуря по полку, я стоял около кухни и следил за раздачей пищи подразделениям.

— Товарищ лейтенант, к телефону! — позвал меня посыльный по штабу сержант Петр Григорьев.

— Запишите приказание, — послышался голос оперативного дежурного по штабу бригады. И я записал: «Нарезу» с заместителем к девяти явиться к «хозяину». Подпись — Назаренко».

Когда доложил телефонограмму командиру полка, он приказал предупредить ротных о готовности к передислокации, а сам с майором Лодвиковым побежал в штаб бригады.

Комбриг, собрав офицеров штаба, командиров полков с их заместителями, повез их на рекогносцировку к реке Одер. Возвратились они перед наступлением темноты.

В эту же ночь два танковых полка нашей бригады переправились через Одер. В следующую ночь, плавно покачивая понтонный мост, один за другим устремились на противоположный берег тяжелые танки и нашего полка. Мутные волны Одера тихо касались стальной ленты моста, по которому ходило несколько человек понтонеров. Начинало светать. В воде то тут, то там рвались снаряды. Вижу: недалеко от берега по пояс в воде стоит лет тридцати понтонер. Одной рукой придерживает ломом что-то, другой — подкручивает понтон.

— Что, сломался? — спросил я у него.

— Нет, плохо держится. За ночь-то расшатался, — ответил он.

— Можете простудиться.

— Ничего-оо-о. Не впервой. Только окоченели ноги. Вот у меня лекарство от простуды, — достал из кармана бутылку. Сделав из нее три глотка, улыбнулся и опять засунул в карман.