Николай Прокудин - Звездопад

— Да, дела! Армию от этого могут спасти только публичные дома. Как в старину, за войсками двигаются бордели, а в обозе молодые и красивые маркитантки, — улыбнулся, показав покалеченную челюсть, Сбитнев.

— Циник ты, Вова, — сказал я.

— Не циник, а старый солдат, забывший о любви!

— Выпьем, чтоб с нами такого никогда не случалось, ненавижу я этих голубых! — рявкнул новый тост Бодунов.

— Это все, еще на раз и надо бежать в лавку. А точки давно закрыты, — вздохнул, заглянув на опустевшую посуду, Хмурцев. — Хорошо сидим в первый раз за полгода, может, продолжим?

— Можно, конечно, но как мы будем завтра выглядеть, — вздохнул Сбитнев. — Орденоносцам простят, а нам? Эх, сейчас только в двух местах в стране пить разрешают много и регулярно.

— Это где же? — удивился я.

— В Чернобыле и на атомных подводных лодках вино регулярно дают. Уж в зоне аварии сам бог велел, — вздохнул Володя. — Вы сбрасывались деньгами на ликвидацию последствий?

— Да, после Дня Победы объявили в обстановке секретности о катастрофе. Собрали со всех по пятьдесят чеков и рублей по сто, — ответил я. — Не хотел бы я там оказаться. Сколько ни пей, а яйца все равно фонить и звенеть будут. Какой ты после этого мужик!

— Сочувствую тем, кто там работает. Давайте за них и расходимся спать, — распорядился командир роты.

Мы готовились к новому рейду, а заменщика Марасканова в последний раз поставили начальником караула.

— Ну, Игорь, ходить тебе начкаром, пока замена не приедет, — усмехнулся я на разводе наряда.

— Посмеиваешься надо мной? — спросил он.

— Нет, завидую. По-хорошему завидую тебе.

— Приезжай в гости, обязательно! В отпуск поедешь и заскакивай. Днем — музеи, вечером — кабаки, оторвемся на всю катушку!

— Ловлю на слове! Договорились.

Пока Игорь «тянул лямку» в карауле и ничего не знал, к нему прибыл сменщик. Он с трудом втащил в казарму огромный потертый чемодан, раздувшийся во все стороны, со сломанными замками и связанный веревками, чтоб не рассыпался.

— Лейтенант Александр Мандресов. Прибыл для дальнейшего прохождения службы, товарищ старший лейтенант! — представился он ротному.

— Шо, хохол, что ли, Манресо? — спросил Сбитнев.

— Нет, грек. Не Манресо, а Мандресов, — поправил он ротного.

— Грек, греческий или российский? — поинтересовался я.

— Осетинский. Из Орджоникидзе.

— О, Саня, я тоже это училище заканчивал! — воскликнул Ветишин. Почти земляки! Ты какого года выпуска? Я — восемьдесят пятого.

— А я — восемьдесят четвертого.

— Хватит щенячьих восторгов, земляки. Сегодня и завтра принимаешь взвод, и послезавтра уходим на боевые действия за Саланг в район Файзабада. Повезло: с корабля на бал, — ухмыльнулся Володя.

— Дарю тебе, Сашка, маскхалат. От щедрот души. А то поедешь в своем повседневном кителе, — ухмыльнулся я.

Смена караула задерживалась. Уже прошли лишних три часа.

— Что там случилось, не пойму? — злился Володя. — Кто их меняет?

— Ремонтная рота.

— Вот козлы, и без того времени в обрез, а люди не готовы к завтрашнему строевому смотру. Позвони, Ник, узнай в чем дело!

Я вышел в коридор к телефону, и тут к казарме прибыл караул.

Ворвавшиеся в оружейку Марасканов и Муталибов были свирепы, как львы. Ну что ж, вопрос с поисками пропавшего караула снят. Я вернулся за стол к бумажкам. Писанины на неделю, а показать нужно завтра.

Планы работы на подготовительный период и во время рейда, да еще по этапам. Конспекты, отчеты, партийная, комсомольская работа… Какие собрания, когда всего пять дней между рейдами. Самое главное — это наградные на мужиков оформить, поэтому я заполняю свои тетради и параллельно двум писарям диктую текст представлений к орденам и медалям. Фразу одному, фразу другому, лишь бы не перепутать, кому и что диктовать.

— Володя! — обратился я к командиру. — Давай оформим наградой на орден «Красной звезды» Марасканову. Боевой мужик, не повезло с этим дурацким начпо бригады спецназа, остался ни с чем. Пять рейдов прошел с нами, в принципе, имеем право, давай за Алихейль сделаем.

— А как быть с Подорожником, комбат, я понял, давно сильную неприязнь испытывает к нему?

— Да к кому он ее не испытывает, только к «стюардессе» и к Арамову благоволит и то потому, что с ним одно училище закончили.

— Ха! Я тоже Ташкентское закончил, но любви и доброты не замечал.

— Как же, а кто тебя на роту поставил? Понятно теперь, откуда протекция! Я думал в свое время, что Лука будет ротой командовать.

— Вот еще! «Чапай» не любит никого выше себя ростом, а Лука вытянулся как каланча. Я же маленький, но удаленький.

— Василий Иванович в отпуск уехал, а Лонгинов препятствовать не станет, они с Игорем в дружбе, земляки-ленинградцы, — продолжал я уговаривать.

— Ну, если ты ходатайствуешь и все сделаешь, то валяй. Пиши, ходи, подписывай, пробивай, у тебя это получится. А мой наградной оформил правильно? Много раз переделывал?

— Я и палец об палец не ударил, тебе все разбитая челюсть протолкнула, прошло по ранению, без сучка и без задоринки.

— Эх! Челюсть, ты моя «краснозвездная»! — пропел Володя, почесывая щеку.

— Что случилось, Игорь? — спросил я вошедшего взводного, у которого от злости было лицо пепельного цвета.

— Представляете, во время смены караула пришел Ошуев и принялся орать, что нет порядка. Потребовал опись недостатков, а этим недостаткам полгода уже. Ну и что же вы думаете, он наковырял? Нет термометра, разбито стекло, сломана форточка, порван линолеум. Составил акт, начет будет сделан. Обсчитали — рублей пятьдесят получится с кратностью. Ну и армия! Воюешь, а с тебя же еще и высчитывают!

— Это был дембельский аккорд! Вот лейтенант Мандресов прибыл тебе на смену, собирай монатки, сдавай взвод, плюй на начеты и на всех начальников. Домой! — ободряюще улыбнулся Сбитнев.

— А я тебе бумаги на орден оформляю, с тебя пузырь! — ухмыльнулся я.

— В Ленинграде, когда получу, тогда и поставлю!

— Заметано! — подытожил я, и мы ударили по рукам.

— Семен Николаевич! — обратился я к Лонгинову. — Подпишите представление к ордену на Марасканова.

— А почему не к комбату несешь? — удивился Лонгинов.

— Но вы же за него остались. Он через час уезжает. Комбат сказал, что его уже нет в полку, он в пути домой, только со «стюардессы» слезет и сразу на аэродром.

— Будем считать, что сегодня — это завтра, хорошо? — спросил утвердительно Бронежилет. — Подписываю завтрашним числом и неси в строевую часть, завтра в шесть утра отчаливаем. А успеешь оформить? Да еще подпиши у Ошуева: он остался исполнять обязанности командира полка. Филатов с сегодняшнего дня тоже в отпуске.

— Черт! Жалко, что «кэп» убыл, с ним проще было бы. Хорошо всем — одни отпускники! А я с февраля никак не уеду.