Николай Прокудин - Романтик

— В-у-у-бам!!!

В следующую секунду все лежали физиономиями в грязь. Тело съеживалось, сжималось, втягивалось в грязь, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасенье. Возникло желание превратиться в змею и уползти. Осколки разорвавшейся минометной мины просвистели и врезались в деревья, дувалы, шлепнули по броне. Не зацепило никого. Счастье, удача — на нашей стороне Одновременно справа по колонне ударили несколько «духов» из автоматов. Откуда стреляли, непонятно, не видно издалека. В арыке, вблизи от подорванной машины, лежал разведвзвод. Его бойцы стреляли во все стороны, их поддерживали огнем БМП нашей роты. Разрывы мин не повторялись, огонь из автоматов прекратился, но пехота неплохо поутюжила «зеленку», прежде чем двигаться сквозь нее.

Вот и застава. Танк в окопе, МТЛБ с минометом «Василек», БМП, пулеметы — все это ощетинилось в разные стороны вокруг высоких, толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелковый взвод.

У ворот испуганно жались друг к другу шестеро афганцев. Не «царандой», не солдаты, но все вооруженные.

Навстречу колонне вышел лейтенант — начальник заставы.

— Привет, ребята!

— Привет! Что за черти? — спросил я его, пожимая протянутую руку и кивая в направлении аборигенов.

— А-а, «духи» мирные. Прибежали, чтоб вы не замочили их, перепутав вон с теми, что стреляют.

Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки солдатам и излучали дружелюбие.

— А где наш Серега Ветишин? — спросил ротный.

— На следующей заставе. Туда еще около километра по кишлаку вдоль канала. К нему без вас, орлов, нашему батальону вообще не пройти. Посты уже месяц как обложили со всех сторон, каждый день обстрелы. Раненых вертушками вывозят под прикрытием «крокодилов». А по дороге не пройти, не проехать. Вся надежда на вас — рейдовых. Потом, когда уйдете снова на несколько месяцев, опять полная блокада. Живем сутками под прицелом.

— Ну, что ж, немного поможем, ведь мы — это «новогодний подарок» вам от командования полка, — засмеялся Острогин.

— Что ж, не расслабляться, — скомандовал Сбитнев. — Вперед, в пекло, к Сережке! Пока, лейтенант! Увидимся.

Броня двинулась дальше: пачкать гусеницы. На машинах сидели только экипажи, вся пехота брела по колено в грязи за машинами по колее.

Рота шла и подбадривала себя автоматным огнем во все стороны. Пушки и пулеметы БМП не смолкали. Пули сбивали ветки с деревьев, прорывали заросли кустарника, снаряды прошивали стены дувалов.

Где-то в глубине этих зарослей ползут, сидят, лежат «духи», которые наблюдают за нами. Выжидают, возможно, целятся, а возможно, уходят подальше. Пока, на время…

Вот и канал, идем вдоль канала.

— Ника! Со своим взводом остаешься здесь! — прокричал по связи ротный. — Мы пойдем дальше, а ты занимай оборону! Укрепишься — доложи.

Эх, я так и знал, что Вовка сунет меня мордой в самое дерьмо. Сидеть в какой-то халупе с тринадцатью бойцами Теперь я в самом пекле. Недорозий со своим взводом двинулся с ротным к Сережке. Острога балдеет У заставы на разбитой БМП. У него рядом — высокие стены, много бойцов, танки. Ротный и Недорозий сутками будут в карты с Ветишиным резаться на заставе. Только я и Голубев вынуждены сидеть между заставами. Невезуха. Не ожидал. Три своих БМП подогнал к стенке дувала, пулемет РПК поставил на крышу дома, бойцов распределил по трем постам. Тринадцать бойцов и я — всего четырнадцать человек. Не так уж мало, но и не так уж много. С какой стороны посмотреть. Но все равно тоскливо. Тоскливо и уныло. Туман, серая пелена со всех сторон. Сверху слякоть, снизу грязь. Не празднично как-то!

— Владимиров Васька и Якубов — за мной! Посмотрим, что у нас в тылу творится.

— Дубино! На связи! Остаешься вместо меня, и следите за каналом внимательно.

— Понятно.

— Не «понятно», а есть, так точно.

— Есть, товарищ лейтенант. Вы все время к словам придираетесь.

— Ни придираюсь, а к порядку приучаю.

Мы двинулись по длинному извилистому лабиринту дувалов. Ход сюда, ход туда. Арыки, тропа, стены. За стенами — виноградники, огороды, сады, сараи. И никого. Ни одной живой души. Двор за двором, сарай за сараем, дом за домом, виноградник за виноградником. Никого. По крайней мере, никто не стрельнул, ни бросил гранату. Но никто не встретил и хлебом — солью. Нам здесь не рады — это факт.

Растяжки нами расставлены, сюрпризы приготовлены для встречи незваных гостей. Можно возвращаться, отдыхать.

В укреплении бойцы разожгли костер, что-то варили, пахло вкусно. Курятина. Негодяи, где-то уже поймали кур, общипали, приготовили. Вокруг благоухало ароматным чаем. Жить уже веселее.

Хороший сытный обед, чай, свежий воздух, тишина… Курорт! Или санаторий. Стало более-менее сносно. А что я ожидал? На войне, как на войне. Война — это в основном ужасная тоска. Когда не стреляют. А когда стреляют — тоска с ужасами. В этом месте должен раздаться грустный смех.

Сон… Антракт. Занавес.

— Ник! Ник, черт возьми, ты почему на связь не вышел? Голос ротного был злой и противный. Связист, гад, проспал.

— Не можешь службу организовать?

— Могу.

— Так организуй! Организуй, иначе всю ночь через каждые пятнадцать минут будешь докладывать лично.

— Все понял, организую, связь будет.

— До связи.

— До связи.

Да, так прямо и разбежался — «каждые пятнадцать минут». Наверное, самого вздул комбат. Точно, наверняка сам проспал. Колесо и я под горячую руку попали.

— Колесо! Проспал?

— Чуть-чуть задремал. Минут пять.

— Может, десять?

— Может.

— Может, двадцать?

— Х-х, может.

— Колесников, черт бы тебя побрал! Не мог проспать в другой раз? Еще уснешь — убью! Спишь днем. Понял?

— Есть, спать днем.

Бойцы на постах лениво перекликались. Звездное небо, черная тьма со всех сторон, ни огонька в кишлаках.

Часовые окликают друг друга, связист вызывает экипажи БМП и отвечает роте. Двор, костерок во дворе, часовые, пускающие раз в час ракеты. Мы как бы на островке добра во враждебном безбрежном океане зла, вокруг — только ненависть и смерть.

Утром пришел прапорщик Голубев в сопровождении пулеметчика. Рожа мятая, заспанная, усталая. Все же возраст. Он постарше нас лет на пятнадцать.

— Ну что, досталось ночью от ротного? -Угу.

— Но ты не слышал, как взгрел его комбат!

— Догадался еще ночью.

— Нам прилетело бумерангом, — хихикнул прапорщик.

— Подорожник сидит у дороги, там хорошие укрепления, у него теплый кунг. «Духовской зеленки» рядом с ним нет. Ему хорошо. Лучше, чем нам.

— Это точно. А как тебе одному тут?

— Мне могло быть и лучше. А ты что, не один?

— Со мной техник, нас двое. Дежурим по очереди. У нас два поста, у каждого — БМП на посту.