Наталья Ключарева - Россия, общий вагон

ВЕНЧ! - насквозь мокрая девчонка с десятью короткими косичками пытается перекрыть грохот сурового Балтийского моря.

ВЕНЧ, - слышит Никита внутри себя заветное слово маленькой Яси, такое же звенящее и соленое, как годы назад.

ВЕНЧ! - и знает, что больше уже никогда-никогда, совсем никогда его не услышит.

ВЕНЧ, - волны становятся ниже, и шум стихает. Яся слезает с бочки, поскальзывается и летит в воду. Никита бежит к ней, спотыкается и тоже падает. Они добираются друг до друга по убегающей из-под ног гальке, по уходящей из-под ног земле, задыхающиеся, смеющиеся, расцарапанные. Хватаются за руки, и тут новая волна счастья ударяет им в спину, и они падают уже вдвоем, и хором произносят: «ВЕНЧ», стоя на коленях на краю усмиренного шторма, у самой кромки своей судьбы.

Юнкер, как и Аля, почти не выходил из дома. Только до винного магазина и обратно. На дворе была совсем другая эпоха. Мелочный и убогий двадцать первый век, который трещал на нем по швам.

Хрестоматийный конфликт личности и общества в случае Юнкера выражался в несовпадении масштабов. Он чувствовал себя в своем времени, как океанский лайнер в Яузе.

У Никиты с первых же дней знакомства сложилось впечатление, что Юнкер рожден для каких-то великих подвигов, которым нет места на данном отрезке истории. Когда он сказал об этом Юнкеру, тот высмеивал Никиту целый вечер, называя «восторженной курсисткой».

Не то чтобы Никита попал сильно мимо цели. Просто Юнкер хронически не переносил громкие слова. У него была аллергия на пафос.

Главный мужской праздник страны, 8 Марта, Москва встречала снегопадом, который на подступах к земле превращался в первый дождь. Даже Никите не хотелось выходить из дома. Поэтому, когда Юнкер возник на пороге его квартиры в Алтуфьево, Никита сильно удивился.

Юнкер держал в каждой руке по бутылке вина, вид имел бледный и декадентский, но настроен был решительно.

- Пойдем, специалист по современной России, будешь мне ее показывать, - сказал он, махнув бутылкой на окно, за которым метались голые деревья, пытаясь поймать неуловимые рваные облака. - Возражения не принимаются. Сегодня я окончательно заблудился в жизненном лесу, и мне необходимо спуститься в ад, где ты будешь моим Вергилием. Ты же здесь все закоулки знаешь.

Никита понял, что спорить бесполезно, и стал зашнуровывать ботинки. На площадке, упершись лбом в соседнюю дверь, стоял нетрезвый гражданин, сжимая в кулаке куцую веточку мимозы. Другой рукой он тщетно пытался нашарить звонок. Порывы внутренней бури сотрясали его тело и мешали пальцам попасть по кнопке.

- Вот она, моя родина, стоит и лыка не вяжет, того и гляди плюхнется на карачки и замычит, - резко сказал Юнкер.

Никите стало неприятно:

- Не надо так злобно смотреть! Попробуй по-доброму, все другим станет.

- «Полюби нас черненькими, беленькими нас всякий полюбит», - раздраженно ответил Юнкер. - Читали, знаем! Ты объясни, как такое на самом деле, не в книгах, полюбить можно? Я всю жизнь пытался - и не смог! Ну, расскажи, как ты это видишь?

- Не знаю, - смутился Никита. - Праздник же сегодня, женщин на работе поздравлял, тосты говорил, подарки дарил, вот и не рассчитал. А цветы жене все равно несет, не забыл, значит, любит. У этой мимозы такой вид, будто он вместе с ней прошел полмира, преодолевая непреодолимые препятствия…

- Ага, полмира: от проходной до пивной. А другая половина - от пивной до дома! Необъятный мир!

- Зачем ты так?

- Затем, что за державу обидно! И не надо другого классика цитировать! Мол, не судите да не судимы будете. Я суда не боюсь! Я за все свои действия и слова могу ответить! В отличие от этого. Я свою страну не позорил, в звероподобном состоянии под забором не валялся!

Мужичок почувствовал, что речь идет о нем, и издал угрожающий звук, попытавшись повернуться в сторону Юнкера. Тело двигаться не захотело, все нежнее приникая к дверному косяку. Они стали молча спускаться.

Как назло, этажом ниже валялся еще один обитатель подъезда, опознаваемый как особь женского пола по задранной юбке. Существо было в сознании и, несмотря на лежачее положение, проявляло общительность. Юнкера передернуло.

- Ты бы хоть прикрылась, красавица!

- Ить, умный! Ты ученого не вправляй, я все вижу! У тебя в голове мухи ибутся! - задорно откликнулась красавица.

- Ну, адвокат дьявола, что ты про эту скажешь?

- Зато чувство юмора ей даже сейчас не отказывает, - улыбнулся Никита, которого рассмешили мухи в голове.

Юнкер хотел что-то ответить - судя по выражению лица, убийственно ядовитое, - но передумал и стал спускаться дальше. На стене черным маркером было написано: «Революция - это ты!» и рядом: «Люди, играйте на лютне! Остальное приложится».

- Оригинально, - отметил Юнкер похоронным голосом. Наверху истошный женский голос кричал про милицию. Слова сопровождались грохотом.

- Жена из дома выгоняет. Заранее вещи в мешки увязала, а теперь на площадку выкидывает. Каждый праздник такая история, - сказал Никита, прислушавшись.

Юнкер промолчал.

На крыльце они откупорили вино и вступили в дождь. В луже под фонарем плавали желтые комочки мимозы, видимо, здесь героический пилигрим столкнулся с особенно непреодолимыми препятствиями.

Никита впервые видел, чтобы Юнкер пил прямо из бутылки. Вид у него при этом был залихватски отчаянный, как у загулявшего от проклятой страсти Мити Карамазова. Но Никита предпочел ни о чем не расспрашивать. Страсть эта явно не воплощалась в девушке с русыми косами.

На остановке печальный гопник, похожий на бритого шимпанзе, вел бурный диалог с темнотой, называя ее то сукой, то Олькой.

- Олька, сука, вернись, я тебя прибью! - ласково бубнил бритый, пошатываясь от избытка чувств.

- ОЛЬКА! - оглашал округу рев токующего мамонта. - СУКА! Я же с тобой ПО-ЧЕ-ЛО-ВЕ-ЧЕС-КИ поговорить хотел!

Темнота не отзывалась, загадочно шлепая дождем по оттаявшему асфальту и томно вздыхая шинами авто.

- Ты когда-нибудь был в Эрмитаже? - неожиданно спросил Юнкер.

Никита в очередной раз смутился. В Эрмитаже он, конечно, был, но с Ясей. А вспоминать о ней сегодня было как-то особенно трудно. Никита весь вечер мужественно боролся с желанием набрать ее номер.

Студентов в Эрмитаж пускали бесплатно. И они с Ясей прятались среди саркофагов от долгих питерских дождей. Еще там был бесплатный туалет, где однажды Яся оставила Библию на финском языке, которую они пытались украсть в католическом храме, где слушали орган. Но оказалось, что Библии раздают бесплатно. Книгу, уже потерявшую интерес, все равно пришлось взять, а потом таскаться с ней по душным линиям Острова, подбадривая друг друга чтением длинных цепочек гласных.