Наталья Ключарева - Россия, общий вагон

- Между прочим, - неожиданно обернулся Степан Саввович, - у меня две дочери туберкулезом тут заразились. И сам я. От судьбы не уйдешь. И забором не отгородишься!

Тяжелая дверь захлопнулась.

- Ничего не хотят слушать! Фаталисты! - убитый горем Саша опустился на щербатые ступеньки и стал скорбно собирать в портфель рассыпанные письма. - Не хотят жить по-человечески! Хотят помереть! И помрут! Все до единого! И детей погубят!

Но Александр Анатольевич Агаджанов из поселка Дудки был не из тех, кого неудачи заставляют опускать руки. Несколько месяцев он потом регулярно звонил Никите, за что-то долго благодарил и пламенно рассказывал об очередных попытках вернуть дудкинцам достойную жизнь.

Со временем Саша сам поверил в свою сказку про журналиста и искренне взывал к Никите как к представителю «четвертой власти». Никита обещал «содействовать», и Саша с новыми силами отправлялся на борьбу с туберкулезными мельницами.

А через полгода Никите позвонила незнакомая женщина и голосом, лишенным эмоций, сказала, что Сашу убили.

- Ну, кто-кто. Один из больных. Они же почти все тут уголовники. К сестре к его ходил. Сашка ей мозги все мылил, мол, смотри, заразишься… Блаженный он у нас был, сами, небось, знаете. Ну, она и заболела. Сашка, дурачок, прибежал к ним в комнату, когда тот у нее сидел, и стал выгонять его. А тот пьяный. Сгинь, говорит, пока не разозлил. А Сашка не уходит. Ну, тот его и

пырнул пару раз. Два дня умирал. Все сокрушался, что не успел вам рассказать «важную вещь одну»… Да я почем знаю, какую. Его разберешь разве с его бумажками. Вроде как денег ему обещал кто-то на этот его забор треклятый. Скажи, говорит, журналисту, пусть напишет, что мы победили… Я-то? Ну, кто-кто… Да мать его…

- В твоей жизни слишком много людей! - Аля зажигала масло лаванды, помогающее от стресса. - Ты перенаселен, как Китай! Всех не прокормишь. Души не хватит. Пора уже остановиться. Прекрати эти свои экспедиции! Они тебя угробят. Не жилось ему спокойно, надо было запороться в какие-то Дудки! Чтобы теперь сидеть и оплакивать невинно убиенного географа, которого видел раз в жизни!

- Ты не понимаешь…

- Нет, я понимаю! Я прекрасно понимаю, что ты идиот! Россию он ищет! Твоя Россия в тебе!

- Нет. Она в других. В их историях. В твоей истории с пропавшим мужем и «Division bell». В этой женщине, прочитавшей в американской книжке, что надо всегда улыбаться. В глухой бабе Нюре, которая до сих пор живет при Горбачеве, потому что в восемьдесят шестом году у нее сгорел телевизор…

- А почему Россия не может быть и в тебе? Раз она в нас? Почему ты ищешь чужие России? Тебе своей мало? Или ты думаешь, что свою изучил уже вдоль и поперек?

- Не знаю. О своей я как-то не думал.

- Потому что дурак! С собой незнаком, а лезет к людям знакомиться. Россия в тебе. И весь мир тоже. Когда ты это поймешь, ты перестанешь болтаться по свету, как цыганский табор, и займешься наконец делом!

- Каким?

- Собой, разумеется!

Аромотерапия и воспитательные беседы никак не помогали Никите вернуться в себя. И тут Аля вспомнила, что сегодня у них с Алешей - трехлетний «юбилей». По этому поводу тихий программист был послан в магазин за бутылкой водки.

- Все из-за тебя, - говорила довольная Аля, - из-за твоих поисков России. Приходится вновь опускаться в пучину порока. Вот напьюсь - и побью тебя. Разом все мозги на место встанут!

Где-то через час окончательно довольная Аля говорила так:

- Знаешь, за что я тебя люблю? Ну, конечно, не люблю, я тебя ненавижу, но допускаю твое существование и даже иногда недалеко от меня. Твое главное достоинство в том, что ты ни разу не спросил: как же ты, такая красивая, яркая и талантливая, можешь жить с таким невзрачным и неинтересным типом, как Алеша. Понимали бы что! Вы все дети малые по сравнению с ним! Да, Алеша? Ну-ка, быстро расскажи ему, какой ты замечательный!

Алеша тихо краснел в уголке и напряженно молчал. Алю потянуло на улицу - «гулять под звездами». Когда дверь захлопнулась, Алеша, разомлевший от Алиных похвал, обнаружил страшное: он забыл дома ключи.

- И что ты хочешь этим сказать? Что я буду ночевать на улице? Я-то переночую, мне не привыкать. Но учти, это будет наша последняя ночь! - оставив бедного рыцаря наедине с закрытой дверью, Аля стала спускаться. - А ты что там топчешься? Моему мужчине помощники не нужны! Иначе это не мой мужчина. Пойдем, пусть делает что хочет. Я об этом думать не желаю, а тебе - запрещаю!

Аля схватила Никиту за руку и потащила вниз. Было два часа ночи. Все соседи на дачах. Даже лом попросить не у кого. Никиту всерьез беспокоила Алешина судьба. Но Аля была безжалостна и беспечна. Они уселись на лавочке у соседнего подъезда и стали допивать водку.

«Э-Э-ЭХ, СВЕЖИЙ ВЕТЕР ПО ПОЛЯМ ЗАГУЛЯЛ…» - раздалась в тишине гулкая песнь одинокого путника.

«Э-Э-ЭХ, СВЕЖИЙ ВЕТЕР…» - Судя по звуку шагов, долетавшему из-за кустов, певец еще и приплясывал.

Над головами у Али с Никитой с треском распахнулось окно, и невидимая фурия вкрадчиво поинтересовалась у ночного мира:

- Так-так, и у кого это там свежий ветер чего-то там сделал?! А кто обещал быть дома в десять трезвый и с зарплатой?!

Шаги остановились. Фурия хищно сопела. Из-за кустов вскоре опять донесся «свежий ветер», в котором, правда, уже звучало отчаянье.

В квартире что-то загрохотало. Аля с Никитой решили было, что это рухнула фурия, поверженная самоубийственной дерзостью ночного трубадура. Но через несколько секунд живая и невредимая фурия, похожая на фрекен Бок, в развевающемся халате и со скалкой в мощной руке, вылетела из подъезда и метнулась к кустам, за которыми догуливал свое «свежий ветер».

Песня оборвалась. Домомучительница протащила мимо Али с Никитой расхристанного мужичонку. Певец свежего ветра понуро шевелил в воздухе ногами, икал и печалился. Парочка скрылась в подъезде, и из логова фурии донеслись звуки семейной бури.

Потом потрепанный трубадур высунулся в окно остудить повинную голову. Но свежий ветер вновь раздул в нем пожар протеста. Увидев Никиту, мужичонка заголосил с новым вдохновением:

- Парень! Эй, парень! Слушай мой завет! НИКОГДА НЕ ЖЕНИСЬ!!!

Могучая десница схватила бунтаря за шиворот, оторвала от подоконника и швырнула обратно в лоно семьи. Окно захлопнулось. Из темноты вышел бледный Алеша с ключами.

- Что, дверь выломал? - зевнула Аля.

- Н-н-нет, п-п-по трубе з-з-залез в-в-в окно.

- Упал что ли?

- Н-н-нет.

- Тогда чего заикаешься? Тоже мне подвиг - на второй этаж забраться! - Аля презрительно пожала плечами и пошла домой спать.

Никита посмотрел на окно. На водосточную трубу. На тихого программиста, который в школе все десять лет был освобожден от физкультуры. И молча пожал Алеше руку. Пока Аля не видела.