Коллектив авторов Религия - Новогодние и другие зимние рассказы русских писателей

Но вдруг сатанинское кольцо разорвалось, образовав громадных размеров полукруг, в центре которого Марья Ивановна увидела знакомый возок, окутанный снежным вихрем. Испуганные, все облепленные снегом лошади, прижимаясь одна к другой, неслись карьером по необъятной снежной пелене. Ночные страшилища, с визгом и хохотом, гнали обезумевших лошадей, направляя их к омуту реки, едва подернувшемуся тонким слоем льда и снега.

Она узнала фигуру кучера Ермолая, откинувшегося назад и тщетно старавшегося направить лошадей в другую сторону; но испуганная тройка, закусив удила, мчалась все прямо к омуту. Вот уж возок поравнялся с роковым прибрежным дубом, под которым были похоронены несколько человек, утонувших в этом страшном месте… дуб остался сзади… а тройка все неслась и неслась вперед, подгоняемая страшным, отвратительным воздушным полчищем, с диким ревом, воем и свистом преследовавшим ее по пятам.

Тройка уж у мельницы, у самого опасного места. Не укорачивая хода, как бешеные, обезумевшие от страха животные неслись на верную гибель. Затем все перемешалось. Сначала что-то подпрыгнуло, потом лошади вместе с возком погрузились в черную пропасть воды, снова на поверхность вынырнули лошадиные морды и кузов возка. Отвратительная, вся поросшая волосками и мхом, костлявая старуха вспрыгнула на крышу возка… Единодушный крик восторга вырвался из мильярдов глоток исчадий ада, завертевшихся с головокружительною быстротой над местом, где провалился возок. Целая сила всевозможных крючкообразных рук и ног ухватилась со всех сторон за утопавший возок и тянула его вниз.

Масса не поддающихся описанию отвратительных существ с крыльями летучих мышей, с совиными головами, кошачьими светящимися и блестящими глазами облепила спины лошадей, постепенно изнемогавших в страшных усилиях выбраться из холодной влаги. А тяжелый возок между ведьм и перевертней опускался все ниже и ниже. Вот уж половина дверец скрылась под водой… еще ниже… вода сравнялась с оконным стеклом, опушенным медвежьим мехом. Какая-то костлявая рука, обросшая свиной щетиной, стукнула в это небольшое окошко… Стекло разбилось. Изнутри раздался крик отчаяния, ясно донесшийся до слуха молодой девушки среди хаотического рева отвратительных существ, ликовавших победу. Марья Ивановна услышала крик о помощи, узнала голос матери, отца, сестры, брата, запертых в возке и обреченных на верную гибель. Сердце девушки перестало биться… А возок погружался все ниже и ниже; вот уж едва стала заметна его крыша… одна пристяжная скрылась под водой. Коренник и другая пристяжная, с предсмертным храпом, употребляли последние усилия выбиться из этого омута… А вот едва один уголок возка остался виден… Через минуту и он скрылся под черной водой, увлекая за собой остальную пару лошадей.

Отвратительный крик вырвался из миллиона грудей кикимор, перевертней, водяных и ведьм, завертевшихся в воздухе и смешавшихся с бушевавшим снежным вихрем.

Страшный порыв ветра, сорвав ставню в бане, принес с собой отчаянный предсмертный крик о помощи.

Не сознавая, где она, что с нею, как сюда попала, Марья Ивановна сорвалась с места и, как вихрь, бросилась из бани по направлению к мельнице, около которой и был на самом деле страшный омут.

— Ради Бога! — кричала обезумевшая от ужаса молодая девушка, колотя из всех сил в дверь избы мельника.

— Кто там? — раздался изнутри мужской заспанный голос.

— Ради Бога… скорей! — бессмысленно кричала в отчаянии молодая Ивлева.

— Кажись, голос барышни… — кто-то подумал вслух в избе, и затем дверной засов передвинулся и дверь открылась.

— С нами крестная сила! — вскрикнул старик мельник, узнавая стоявшую перед ним дочь помещика. — Что случилось?.. О Господи!

— Скорее… в омуте… потонули… — бессвязно лепетала Марья Ивановна.

Мельник, должно быть, понял.

— Василь, Степан, Петро, а ну, живо… господа провалились! — крикнул старый мельник, хватаясь за длинный багор.

Через минуту три здоровых парня, в накинутых на плечи полушубках, с фонарями и веревками в руках, в сопровождении мельника и Марьи Ивановны, бывшей в одном платье, бежали по ее указанию к страшному месту.

— Вон, вон! — раздирающим душу голосом вскрикнула несчастная девушка, указывая на большое пространство воды, рельефно выступавшее черным зловещим пятном среди окружающей белой снежной пелены.

— Ах, Царица Небесная!.. Живо доски! — командовал мельник.

Дюжие парни через пять минут тащили из мельницы широкие длинные доски, по которым без всякой осторожности, полные героизма, бесстрашно подвигались к видневшейся недалеко от берега огромной полынье.

— Стой… здесь…

Чей-то тихий предсмертный стон поразил слух.

— Никак Ермолай… ах, сердяга… ну тащи скорее… ишь, замер… — толковали парни, вытаскивая уцепившегося за край льдины кучера.

— Чтой-то больно тяжел… — переговаривались работники, вытащив до половины из воды туловище Ермолая.

— Глянь, и вожжи закрутились… ну, ну, наддай…

С трудом вытащили на лед кучера и отволокли его на крепкое место, покрытое толстым льдом.

— Беги кто на деревню, сзывай народ! — кричал старый мельник, подхватывая концы вожжей. — Идите, барышня, в хату; застудитесь… ишь, вьюга какая. Эй, Петро! дай свой тулуп; накинь на барышню… Вот-то, Господи… стряслось…

Работник Петр снял с себя полушубок, окутал им как бы замершую Марью Ивановну, после чего, забежав в избу, кинулся в деревню.

Минут через двадцать по направлению к мельнице из деревни показались едва заметные силуэты людей. Вот они уже ближе и ближе.

— Го-го-го… скорей вали, ребята! — кричал старый мельник, стоя без шапки на краю обломившегося льда.

— Давай багры, давай еще досок! — приказывал он.

— Ну, ну, навались… стой, не напирай дюже… полегоньку подтягивай, — учил он народ, когда были принесены доски.

— Только бы лошадей-то приподнять… кабы дуга показалась… легче будет вытянуть…

— Наши! — вскрикнул старик мельник, когда на поверхности воды показалась дуга.

— Ну, ну, еще маленько… еще…

Голова лошади вместе с дугою совершенно показалась из-под воды.

В ночной мгле колокольчик издал несколько печальных звуков как бы похоронного звона.

— Так ничего не поделаешь… разламывай впереди лед… до берега недалече… волоком и вытянем… Ну, живо тащи ломы и топоры, — командовал старик.

Зацепив веревки за гужи хомута, человек двадцать крестьян ухватились за канаты и понемногу, по мере пробиваемого к берегу льда, начали подтягивать затонувшую тройку и возок.

Часа через три, когда на востоке показался едва заметный мягкий полусвет, усилиями всей деревни удалось наконец вытянуть на берег утонувшую тройку лошадей, запряженную в возок. Отрезав постромки и гужи коренного, народ ухватился за оглобли, вальки и бока грузного возка и медленно потащил на себе его к барской усадьбе.